Дарвиновская революция

Кювье выразил свое отношение к целям в виде «условий существования» (Коулман, 1964, гл. 2) – доктрины, которая, как он полагал, сделала анатомию реальной наукой со своими законами, некоторые из которых могли быть применимы и к структуре организмов. Кювье утверждал, что все должно быть привязано к целям, и именно это налагает определенные ограничения или «условия» на различные части организма – в частности то, например, что все части организма должны быть согласованы (сгармонизированы) между собой, ибо любое резкое изменение в одной части влечет за собой насильственные, пагубные последствия в других частях. Эти условия существования, в анатомическом смысле, Кювье назвал «взаимосвязью частей», поскольку каждая часть организма неизбежно связана со всеми другими частями. По этому принципу, как его мыслил Кювье, он и воссоздавал анатомию вымерших животных, и эти реконструкции прославили его имя на века. Пусть кто-нибудь даст ему одну часть структуры животного, скажем, кость или зуб, заявлял Кювье, – и он берется «дедуктивно» восстанавливать другие его части. Несомненно, однако, что своими «дедуктивными» способностями Кювье во многом был обязан глубокому знанию сравнительной анатомии, что позволяло ему рассуждать рационально и мыслить аналогиями, логически идя от известных к неизвестным животным, так же как и к своим метафизическим телеологическим принципам (Коулман, 1964, гл. 3).

Но если исходить из особой, присущей только ему телеологической метафизики, то окажется, что Кювье мог оппонировать только одному типу гипотез – эволюционному, в частности гипотезе о постепенном преобразовании. Хотя он был готов допустить определенное количество внутривидовых модификаций, все же его «взаимосвязь частей» подразумевала возможность наличия только определенных базовых форм. Кювье считал, что если базовую форму любого вида изменить настолько, что это изменение выйдет за определенные рамки, то его изначальная гармония нарушится столь основательно, что организм будет более не жизнеспособен. Вследствие этого произойдет резкое сокращение размеров сердца, а функции мозга, почек и печени будут серьезно нарушены. Единственный способ противодействовать этим разрушительным последствиям – преобразовать все другие органы, то есть, короче говоря, видоизмениться, перейдя из одной формы в другую. Отсюда следует, что переходные формы, соединяющие между собой определенные виды (Ламарк считал, что такие формы должны существовать), невозможны. Если прибегнуть к аналогии из области тригонометрии, тогда логика рассуждения будет выглядеть так: если в n-стороннем многоугольнике равенство внутренних и прямых углов выразить соотношением 2n–4, то, следовательно, можно получить неопределенно большое количество различных многоугольников в зависимости от того, как варьируется величина n. Однако в том случае, если зависимость внутренних и прямых углов будет выражена, скажем, соотношением 2n–2, то никаких многоугольников получить не удастся.

Таким образом, Кювье решительно воспротивился доктринальной «цепочке бытия» и заявил, что ни один организм (исключая, может быть, только человеческий) не совершеннее любого другого. Используя еще один термин-дериват из своей доктрины об «условиях существования», а именно «субординация признаков», он провозгласил, что наличие одних органических признаков исключает наличие других и что можно выстроить целую иерархическую лестницу, ведущую от признаков, допускающих наличие других, к признакам, которые наличие других признаков не допускают. Вместо того чтобы выстроить животных в непрерывную цепочку, Кювье разделил их на четыре четких класса (embranchements): позвоночные, моллюски, членистые и лучистые животные (Коулман, 1964, с. 87–98). А Этьену Жоффруа Сент-Илеру (отцу Исидоры Жоффруа Сент-Илер), который с симпатией относился к эволюционным идеям Ламарка, Кювье заявил, что между представителями различных групп проводить какие-либо аналогии недопустимо.

Хотя антиэволюционизм Кювье был преимущественно лишь одним из атрибутов его телеологической картины мира, у него были, несомненно, веские эмпирические доводы в поддержку своей позиции. Он мог бы выдвинуть множество доказательств против теории «скачкообразной» эволюции, постулирующей, что переход от одного вида к другому происходит скачкообразно. Помимо ссылок на мумии и отрицания знаковых аналогий между embranchements, Кювье указывал: что бы там ни говорил Ламарк, а у местных животных вообще не наблюдается каких-либо подвижек к великим преобразованиям. Он с презрением относился к взглядам Ламарка на то, что поведение и привычки могут приводить к наследственным изменениям. И отрицал возможность того, что в природе происходит постоянное спонтанное зарождение новых форм жизни (Кювье, 1822, с. 114–128).