Дары

Мар, Альвине и я одновременно швырнули в разваливающуюся стопку посуды “стазис” и все попали. Веером брызнуло недопитое вино, картечью разлетелся нарезанный идеальными кубиками салат, взмыли вверх куриные крылышки, ломтики вяленой вырезки и поджаристая картошечка, фейрверком выстрелила соломка свежих овощей, вздрогнула, отделяясь от миски, пирамидка лимонного желе…

Замерло.

— Ну, можно было и так, — философски выдал Марек, отпустил радостно взвизгнувшего Лайма темной лентой в кресло, сунул в поле действия заклинания “стазиса” костистую руку, изловил там ложку, отковырнул комочек желе, невозмутимо поднес ко рту и удовлетворенно зажмурился. — А еще есть?

— Да, — проговорила Лисия, — в кухне.

— Прекрасно, — очаровательно улыбаясь ответил Холин. — Тогда можно мне еще желе и кофе, золотце?

Лисия, как кролик перед удавом, завороженно кивнула и вышла, а я влюбленными глазами уставилась на мужа, ибо нет ничего более прекрасного и совершенного в мире, чем “тлен” в исполнении Марека Свера Холина. Ну, и еще кое-что, но это уже касается только меня и его.

3

Спустя некоторое время порядок был восстановлен. Скатерть, правда, пришлось заменить. Слегка накушавшийся Мар немножечко не рассчитал и вместе с болтающейся в воздухе едой частично распылил посуду, из которой ели, и те места на скатерти, которых во время катастрофы коснулось съестное. Теперь же мы устроились с кофе и кексиками кто где, а Эфарель лил на уши о традициях встречать приход года по-эльфийски.

— Согласно одной из легенд, когда дивные только пришли в этот мир, у хранителя, встречавшего их у врат, в руках была еловая ветвь со сверкающими на ней звездными искрами. Этой ветвью он осветил им путь, с тех пор символом новогодия стало украшенное огнями праздничное древо и… И все это полная чушь, просто кому-то было нечего делать, вот он и насочинял подобной ерепени. Нужно было обязательно красиво и возвышенно. А на самом деле Первые из этих елок шалашей нарезали, чтоб переночевать, и эти елки жутко кололись и холодно было, как в бездне. Магичить они сразу не могли, мир был чужой и не отзывался, так что пришлось как все, ручками работать. Мне это на каком-то общем сборище жутко давно самый-самый старший Фалмари рассказал. Он был жутковатый, дедушка Эльв, и очень-очень старый.

— Кажется кое-кто наклюкался, — таинственным шепотом сообщила мне Лисия на ухо. Она пристроилась на пуфике рядом с креслом. — Сейчас начнет вспоминать, как он маленький был и от нянек бегал.

Я представила, какую прорву времени назад Альвине был маленький и содрогнулась. Мар, сидящий на полу у моих ног, положил свою руку поверх моей, касающейся его плеча. Мы переплели пальцы. Я слышала, как он улыбается мне синими искрами во тьме и видела, как ласковым золотистым светом отзывается на его улыбку нерожденный ребенок. Забывшись, что мы не дома, я склонилась, потерлась щекой о черноволосую макушку, вдыхая родной теплый запах. Лайм — сапфировый светлячок, шебуршался под креслом и, кажется, вил себе там гнездо из утащенной с елки мишуры и иногда поглаживал меня по ноге, будто проверял, или я никуда не делась.

Еще одно теплое золото, светлое, будто выгоревшее до белизны, чистый свет, Альвине. Эльф сидел под елкой, скрестив длинные ноги кренделем, унесясь мыслями куда-то невообразимо далеко. Светгирлянда сыпала бликами на золотисто-каштановые волосы с широкой серебряной прядью-лентой над левым ухом. Он так и не восстановился полностью чудом выжив во время землетрясения, когда из всех Эфар осталось всего трое. Теперь чуть больше, но всем было понятно, что эта ветвь и их уникальный дар скоро окончательно растворится в крови других народов. С тех пор Альвине носил длинные рукава, частично скрывающие шрамы на руках, и высокие воротники и продолжал посещать бесконечные процедуры. Для дивных неприлично выглядеть некрасивым. Глупое правило. Он все равно всегда будет для меня идеально-идеальным эльфом.

Мар почувствовал мою грусть и ободряюще пожал пальцы.

Выпитый кофе требовал, чтобы я ненадолго покинула уютно молчащую компанию. Лисия спросила, не нужна ли мне помощь, но я только качнула головой. Сама нашла ванную, освежила лицо и руки, похихикала над приготовлениями Лисии к “каникулам” в виде арома-свечей причудливой формы, случайно обнаруженных в поисках полотенца, и вышла. А на пороге гостинной резко дернуло низ живота, я охнула и спокойствия как не бывало.

Лисия заметалась в поисках магфона, чтобы вызывать целителя, Альвине щупал пульс, Мар, уже переживший не одну ложную тревогу, просто выжидал.