Дары

Но у нее еще не было имени, мы и Рикорда назвали только спустя сутки после его рождения. Тогда эльф отпустил мою руку, одним движением оказался рядом с Маром, сияя рядом с его тьмой чистым бледным золотом, положил на грудь и животик малышки длинную узкую ладонь и позвал сам. Безмолвно. Светом. Сутью. Я никогда не слышала, как он поет изнутри. Никто никогда не слышал. Потому что никто не знал, что он это может — звать из-за грани.

Крошечный ротик приоткрылся. Вдох… Прозрачные веки в стрелках слипшихся черных ресниц дрогнули, и на нас посмотрели два темно-синих звездчатых омута.

— Здравствуй, Элена, — проговорил Альвине, — сияй снова.

— Элена, — повторила я, тоже наконец вдохнув, — мне нравится.

Дитя тьмы сморщило нос, дернуло ногами и разразилось оглушающим воплем. Все отмерли и принялись суетиться. Лисия помогла Мару завернуть ребенка в полотенце, Альвине подсунул мне под спину пуфик и подушку, чтобы я не заваливалась. Потом мне дали наконец моего ребенка, потом явилась бригада целителей и меня вместе с дочкой запихали в кресло-перевозку и почти оттранспортировали к выходу.

Я оглянулась.

— Какой бездны происходит, Эфарель? Что ты сотворил? — Холин стоял почти вплотную к Альвине серьезный и слегка страшноватый.

— То, что должно. И… это не я сотворил. Это ты и она. Поздравляю с рождением дочери, Холин.

— Мар… Лайм!

— Не переживай, пусть побудет у нас, — ответил эльф, покосившись под елку с таким видом, будто самолично туда Рикорда спать уложил, и улыбнулся тепло и счастливо. — Спасибо за чудесный подарок, свет мой.

ПыСы от автора. Я не медик и не слишком хорошо уже помню, как все на самом деле происходит, так что простите физиологические неточности, если они тут есть. Все-таки это немножко сказка.

Залетные. 1

Альвине, Лисия, Дан и фобия.

Заключение

— Альвине, я падшая женщина, — скорбно покаялась Лисия, сцепив руки внизу и нервно похрустывая пальцами. Эфарель дергался от мерзкого звука, но держал лицо и руки держал, а в руках держал треклятую дизайнерскую люстру, которую обещал повесить еще неделю назад, но настроения не было, а тут внезапно все совпало. Он как раз тут, а не в Эфар-мар, приехавший с ним Найниэ помчал по приятелям, никаких прочих неотложных дел нет и захотелось чего-то возвышенного. И на тебе — покаяния и хруст, будто парочка гулей у дороги уселась перекусить мимонедобеглым сусликом.

— Не низко? — уточнил эльф.

— Ниже некуда, — душераздирающе вздохнула Лисия и — хххррусть.

Альвине, не будь он мужчина и воин, хотя за меч не брался уже лет пятьдесят, дрогнул руками, хрустальные пластины подвесок на ободках издали мелодичный бздыннь, норовя выскользнуть. Эльф быстро совладал с собой и люстрой, подумал, что хоть он мужчина и воин, стоило, наверное, вызвать специалиста, и свысока посмотрел на жену. Он вообще-то имел в виду длину цепочки осветительной конструкции, но Лисия, если уж начала каяться, то ее было не остановить.

— Понимаешь, я просто хотела помочь ему справиться со страхом. Есть такой прием, я в журнале читала, страх нужно визуализировать, представить как что-то забавное или приятное, или…

— Забавно, — проговорил Альвине, узрев на ободке эксклюзивного, как было заявлено, предмета интерьера тщательно зашлифованное клеймо “сделано в Оркане”

— Да, — всхлипнула насухую Лисия, — было забавно. Я переоделась специально. В такой… костюм. Просто в магазине приличных вариантов не было, а были только интересные.

— Хм, неприятно, — сказал эльф, понимая, что разъем в розетке магсети и разъем люстры не созданы друг для друга.

— Ну почему же, — смущенно пожала плечами Лисия и зарумянилась. Альвине как раз покосился вниз, ощутив ступней край табуретки. Вид был интересный. Жена в этот момент пожала плечиками, отчего ее грудь заволновалась. И Эфарелю тоже стало слегка волнительно. Лисия могла по десять раз на дню каяться, но он еще не разу не наблюдал покаяния с этого ракурса.

— Почему же неприятно… Очень даже приятно. Было, — продолжила она и снова, как девчонка, лицом полыхнула. Ярко.

В чувствительных эльфьих глазах замельтешило пятнами — это между антагонистичными разъемами вдруг пробежала искра. Светсферы в люстре беспорядочно и кратковременно сработали и померкли. Кажется, навечно. По идеально белому потолку шестилучевой звездой в нагло некромантском стиле расходилась подпалина мерзейшего желтого цвета с черной каймой. Просящиеся для комментария слова были весьма далеки от возвышенного.

— И что теперь? — риторически вопросил Альвине, упираясь взглядом в следы своей антихозяйственной деятельности.

— И теперь ваша репутация, тьен Эфар…

Хххррусть…

Взмахнув прозрачными пластинами, люстра сверзилась с вершин стоящего на табуретке эльфийского величия (примерно метр девяносто, но он давно не вставал у стенки) и, издав печальный звон и брызнув прозрачными слезами осколков, эпично убилась о наборный паркет.

— Вдребезги, — резюмировал Альвине.