Дары Кандары

Никому из ценителей древностей до сих пор не приходило в голову, что в боевом лазере нет патронов, стеклянная посуда в невесомости чертовски опасна, а кортики и эполеты отменили ещё при батюшке Императоре. Альте-захн, бесполезное старьё, как говаривали на барахолках, за гроши скупалось в трущобах, у местных умельцев. А туристы платили за рухлядь настоящими голденами — из принципа капитан не брал ни инфов ни кредов (Арчи помнил, как лопались банки, а золото остается золотом).

Напоследок пришлось сняться со всеми желающими — на групповой голограмме и по отдельности.

Девицы в прозрачных топиках так и жались к герою пышными бюстами, старухи скалили белоснежные зубы, а у мужчин почему-то делались на редкость глупые лица. Арчи терпел. Экскурсии это не страшно.

Дискотеки, на которых он по контракту должен был появляться не менее двух раз за вечер, раздражали его куда больше.

Выпроводив последнюю на сегодня группу, старый боцман снял карнавальный мундир и прошелся по кораблю — не нашкодили ли где туристы. Случалось — ляпали граффити на стенах, крали муляжи из специально приоткрытых витрин, ухитрялись даже процарапывать плексиглас, выводя бессмертное «здесь был Джонни». Но в этот раз запакощенные тысячами ног коридоры «Хелены» сверкали, как новенькие, сенсоры работали безупречно, в кондиционированном воздухе ощущалась чуть слышная морская свежесть — как любил _тот_ капитан. Арчи сплюнул и беспомощно выругался — идиоту ведь ясно, честным людям не место в политике. Но команданте Хорхе был уверен, что с несправедливостью надо бороться там, где можешь до неё дотянуться.

Когда заключили перемирие с разгромленной и униженной Конфедерацией, именно капитан «Хелены» предложил Совету — разоружаться всем. И повстанцам и федератам и витальерам и вольным каперам. Кто не хочет жить в мире, пусть валят на все четыре стороны — космос большой, пригодных для жизни планет много. «Хелена» тогда носилась по всей системе, вылавливая упрямцев. Канониры наводили орудия на корабли бывших товарищей, веря — это всё ради светлого будущего. Потом неподкупного команданте Хорхе выбрали первым президентом вольной планеты. Он успел открыть небо, гарантировать детям чистый воздух, а старикам продуктовые пенсии.

Через сто сорок четыре дня президента сожгли направленным лучом, вместе с флаером. Ни один из законно избранных не вышел больше к народу без персональной охраны — кишка тонка. Зато воздуха стало хватать на всех, без работы народ не сидел, а если кого и высылали на рудники, так ведь не топили в горячем озере и в открытый космос в скафандре без троса не отправляли как при батюшке императоре.

Жить стало лучше — а если кому жить тошно, так это его проблемы. Главное что у нового поколения воздуха в изобилии, жрачка, шмотки, гаджеты, флаеры, непрозрачные стены в собственных комнатах, дискотеки по выходным. Своих детей у боцмана не было и он не жалел об этом.

Сенсор кают-компании мигал красным. Так… ещё один любитель истории решил поискать подлинный дневник команданте или рубашку, испачканную в крови героя. Сняв с пояса разряженный лазер, Арчи скорчил свирепую мину и ворвался в помещение.

За шахматным столиком сидел невысокий парнишка в старомодной джинсе, без браслетов, наушников и дурацких серег «грустно-весело». Он задумчиво двигал магнитные фигуры, разбирая отложенный эндшпиль. Ферзь на d-4, белые выигрывают преимущество, но рискуют оставшейся пешкой.

Знакомая партия. У Генри тоже была привычка размышлять за шахматами, забравшись с ногами в неуютное корабельное кресло. Хулиганка Марисабель, сдав вахту, любила игрануть партию и отчаянно мухлевала, взглядом смещая позицию. Казначей Лео играл основательно, но слышал одно и то же «вам мат, сэр».

Только боцману удавалось иногда добиться ничьёй.

— Отставить, юнга! — вырвалось у Арчи.

— Простите сэр, — паренек виновато поднялся. (Как похож, дюзы и двигатели, как похож!) — Я отстал от экскурсии и задумался. Мне показалось… не сочтите, что я вам не доверяю, но ваши истории я читал в школьной энциклопедии, а они всегда врут.

— Яйца в одной корзине тоже не отличаются друг от друга, — против воли улыбнулся Арчи.

— Да, сэр, снаружи они одинаковы, но в одном таится птенец, а в другом вонючая жижа. Прошу, расскажите мне правду.

…Генри в семнадцать был таким же. Настырным, любопытным, жадным до справедливости. С ума сойти, в этом году юнге стукнуло бы уже сорок — если б он выжил.

— Что ж, приятель, слушай и запоминай. Если кто-то скажет тебе, что Верный Генри рос пай — мальчиком, не пробовал крейзи-колу и не целовался с девчонками — плюнь тому дураку в лицо. Он был юнгой на витальере, сыном нищенки и солдата. Он научился драться раньше, чем читать и писать. Он любил свой фрегат, мороженое с ванилью, штурмана Марисабель — её все обожали, а она обожала звезды. А ещё он любил свободу. Больше жизни. И это — чистая правда…