Дары Кандары

Безудержно, неугомонно, радостно и бесстыдно. По утрам горожане шептались, мол Иван ИванОвич десять тысяч со ставки снял, а Ванюха ИвАнов проиграл «Мерседес» и повесился на фонарном столбе у входа. И пялились вслед игрокам — их легко узнавали по измятой нарядной одежде и темным кругам под сияющими глазами.

Жители честные, бедные и порядочные возмущались, писали петиции и устраивали пикеты. Пока однажды к протестантам не вышел хозяин — щуплый, бледный пацан с необычными гибкими пальцами длинных рук. Он насвистывал простенькую мелодию и вертел в руках проходной билет с золотым обрезом.

И почтенные коммунисты стали прыгать за яркой бумажкой, что собаки за лакомой косточкой. Победителя — политрука Язькова видели ранним утром — он брел, как пьяный, к своей хрущобе и ругался площадной бранью. Дойдя до дома, политрук выставил вон жену, дочь, зятя, кота и внука, пинками загнал родню в дряхлый «Москвич» и на полной скорости выехал в неизвестную сторону — больше об их семействе никто не слышал.

Шла зима. Заведение процветало. Призывно мерцали огни на фасаде, беспрестанно играла музыка.

Посетители сутками не вставали из-за столов. Проигрывали квартиры, машины, дачи, мужей и жен. Обеднев — продолжали в кредит. Хозяин давал добро. Он бродил по казино, внимательный, нервный, цепкий. Был одет словно с чужого плеча, в заношенный сюртучок, серые брючки и стоптанные башмаки — говорили, хозяин скуп. Гости залов заискивали и робели, когда он проходил мимо, щелкая пальцами в такт причудливой музыке. Иногда он становился у автомата или рядом с рулеткой и внимательно наблюдал за игрой. Иногда — очень редко — давал знак и охрана выводила посетителя вон — неважно, выигрывал тот или нет. Но чаще хозяин кивал благосклонно и продолжал обход. За его спиной с новой силой вскипало веселье.

Гости ели — порой, руками, как дикари, плясали на лестницах и танцполах, совокуплялись в укромных закутках и местечках. И снова играли, подчиняясь мелодии страсти и бешеного азарта.

Энск поздно начал пугаться. Обыватели свыклись с забавами жирной стаи хозяев города и только сплетничали почем зря да завидовали черной завистью. Многие втихомолку мечтали накопить денег и рискнуть половить за хвост золотую рыбу удачу. Ну, подумаешь, дочка Ложкиных подалась в проститутки — так шалавой была, вся в маму. Ну, мальчишка Шевякин ограбил родную бабушку и кубышку ее на кон бросил — так ведь выиграл, гляньте, какой разряженный. И когда Федор А., весь в бинтах, извиваясь, словно червяк, из больницы через пол-Энска полз к Великому Казино, люди думали — прихоть, придурь. Тем же вечером из уст в уста разошелся слух — рыжий бандит недавно разбился в джипе. Двое суток над ним колдовала бригада врачей, по кускам собирали. А он, чуть в себя пришел, дал по морде хирургу и, как был, поспешил играть. Не могу, грит, слышу музыку. Звуки сладкие, липкие, день и ночь они в голове. И пошло…

Игроки оставляли дома и семьи, уходили с работы, бросали службу. Круглые сутки проводили они в Казино, ставя на карту свои никчемные жизни. Что только не перепробовали безутешные родственники — запирали в квартирах, вязали по рукам и ногам, поили снотворным, отмаливали в церквах — без толку. Не уследишь, глядь — бедолага уже в игральне. А входить в Казино, чтобы забрать кого-то, хоть бы мужа, сына или отца, запрещалось уставом — как в Российской Империи нельзя было уводить пьяницу из государева кабака. И охрана стояла намертво. Наивные жители пробовали обращаться к властям, но пока спохватились и мэр и начальник милиции и секретарь парткома нашли себе место у столов, покрытых зеленым сукном.

Оставалось терпеть и ждать — что же будет.

Год свернул на весну. На апрельское полнолуние выдался ледоход, речка Энка неожиданно быстро вскрылась; к концу месяца очистилось ото льда голубое и чистое Энское озеро. Первомай город Энск встретил бравурным маршем. С первым лучом рассвета гулкий голос могучего саксофона разнесся по сонным улицам. В каждый дом, в занавешенные окошки и закрытые двери стучался звук, призывая вставать и выйти на улицу. Удивленные горожане — кто в рубашках, кто в тапочках, кто в пижамах — собрались вслед за музыкой. Саксофонист играл на ступенях Великого Казино — щуплый, бледный пацан с необычными гибкими пальцами. Он играл очень долго, пока не собрались все — от мальчишки до последнего старика.

Заключительный аккорд распахнул двери игорного дома — тысячная толпа маячила у выхода. Хозяин отнял от губ мундштук:

— Слушайте, добрые жители! Много лет ваш город тиранили крысы. Ели ваше зерно, грабили кладовые, похищали и убивали детей. Неразумные, жадные, злые твари! Я пришел спасти вас, добрые жители. И наказать их — созвать, изловить, уничтожить. Всякой крысе — крысиная смерть!

Саксофонист шагнул вниз с парадного крыльца Великого Казино. Горожане расступились опасливо — пусть идет, как идет.