Дары рождества. Рассказы и истории священников

Вот наконец храм пустеет, все подарки, призы и мыши (а это то, что больше всего понравилось моей «публике») розданы. Даже одна мама не устояла и рассказала стишок – кстати, тоже заработала шоколадку.

Тишина, умиротворение, тихая радость.

Вдруг слышу:

– Батюшка, а я вот тоже жду, хочу рассказать тебе стишок. – Из-за колонны выходит девочка лет восьми-девяти.

Я лихорадочно начинаю хлопать себя по карманам и вспоминать, а что у меня осталось. Пусто…

– Дитя мое, – говорю, – прости, но у меня ничего не осталось, я все раздал…

– А мне ничего и не нужно, батюшка, – говорит ребенок, – я тебе бесплатно расскажу!

Мы потом еще долго разговаривали с ней, и воистину нет слаще общения, чем общение друзей!

Рассказ бабушки Раи

В детстве я была очень любознательная. Меня интересовало все, что происходит вокруг: как растет травка и куда бежит муравей, почему соловей поет только в мае, а потом умолкает? Когда мама уходила на работу, главным по дому оставался брат Николай. Однажды я в чем-то провинилась и, спасаясь от наказания, пряталась в картофельных грядах, наблюдая за маленькими букашками. Я лежала среди ботвы, совершенно забыв обо всем на свете. До сих пор помню, как мне тогда было хорошо.

Долгое время мы с младшими братьями оставались некрещеными. И однажды летом, это уже после войны, наши соседи привезли батюшку. Скорее всего, он служил в городе, там в сорок четвертом храм открыли. Мамка с соседкой тетей Валей, тоже солдатской вдовой, быстро наполнили корыто водой, и священник принялся нас крестить, а мой средний брат Витя почему-то отказался раздеваться и убежал. Он у нас вообще был такой стеснительный. Мамка устроила его на лето подпаском, пасти деревенский скот. По договору пастух должен был кормить мальчика обедом, а Витька стеснялся и отказывался, уверяя, что мамка его сама дома кормит. Когда пастух садился перекусить и звал к себе подпаска, тот отворачивался, чтобы не смотреть на еду, и ел только вечером, после того, как пригоняли стадо.

В церковь мы не ходили, но церковные праздники знали и очень любили. Помню Рождество Христово. Морозец, дым над избами столбиками стоит, и над всем селом запах печеного хлеба. Праздновать тогда разрешали Новый год, Рождество не позволяли, а как народ отучишь? Мамка раскатает тесто, потом получившийся блинок сунет в печку, и через несколько секунд он уже большая горячая лепешка, с молоком ох как вкусно!

На Рождество собираемся у деда с бабушкой. У них детей десять человек, вот все внуки, кто еще мал и не перебрался в город, идут к ним в гости. А внуков-то человек, почитай, под шестьдесят. И мы собираемся идти, а мамка дает нам подарочек – коробок спичек. Идем, предвкушая, как поедим сейчас творожку и маслица с теплыми лепешками. Хорошо, на душе сладостно.

Перед войной, пока храм не закрыли, все ходили на службу, а потом в нем устроили колхозную лесопилку.

Так и собирались, в Перново к тете Кате – на Петра и Павла, в Старово к дяде Ване – на Смоленскую, а к нам на ноябрьскую Казанскую приходили только бабушка с дедом, очень уж мы были бедные, всех нам было не угостить. А старших мы ждали, знали, что они сейчас гостинчик принесут, и все гадали, – может, даже вкусненького сальца достанется.

И вот видим – идут! Дедушка с бабушкой, идут, родненькие! Полушубочки на них такие черненькие, по коленочку, а на плечах по палке, а на палках узелки. Подарки несут, подарки! Слава тебе, Господи, идут!

Ангел

Новый год – праздник семейный. Во всяком случае, очень многие придерживаются именно такого мнения. Он тоже считал Новый год семейным праздником, хотя жизнь часто складывалась так, что оставалось только мечтать, чтобы когда-нибудь собраться в этот день всей семьей за одним праздничным столом.

Однажды как раз в новогоднюю ночь ему пришлось вести свой вертолет от Кандагара куда-то в сторону границы с Пакистаном. Тогда он был еще совсем молодым летчиком и носил погоны старшего лейтенанта. Повезло, в ту ночь его ни разу не задело.

Афганистан остался в памяти двумя орденами Красной Звезды. Потом был Чернобыль, и еще один орден, и еще одна маленькая звездочка на погоны.

Новейшая российская история не позволяла особо расслабиться. Его многочисленные командировки на Кавказ до срока посеребрили голову жене. В девяностые годы многие его сослуживцы уволились из армии, а он остался. Летать было его призванием, и больше никем, кроме как летчиком, он себя не представлял. Правда, выше командира эскадрильи он не поднялся, но, как классный специалист, был переведен на должность начальника штаба полка.

Начштаба почти не летает, зато и требования к состоянию его здоровья не такие строгие, как у обычных летчиков. Тем более что сердечко все чаще давало о себе знать. Да и должность начштаба более домашняя, что ли. Во всяком случае, в командировки его больше не посылали и в Новый год он чаще бывал дома.