Дата Туташхиа

Выводить крысоедов можно двумя способами — голодом и обжорством. И так и так — все равно получится людоед, но я предпочитал голод — меньше времени потратишь. Крыс надо брать непременно семь или девять штук. Отловленных животных сажают в пустую бочку. Если выводить крысоеда голодом, бочку надо брать железную. Иначе, оголодав, крысы прогрызут дерево и удерут. Если предпочитаете обжорство, хороша и обычная бочка — сытые животные сидят смирно, стен и дна не трогают. Что еще необходимо — так темнота. Без темноты людоеда не получишь. В бочке на самом дне темень полная. Если, конечно, самому с фитилем не лезть. Будете выводить голодом — держите их на одной воде. Если обжорством — корма давай, сколько влезет, только что-нибудь одно: кукурузу или пшеницу — это уж как придется. Я вам коротко рассказываю, а так это целая педагогическая система.

Ну, оставил я гостей, ждать никого не стал. Лег спать. И даже не слышал, как Хосро привел ко мне в комнату новых больных.

Утром, как всегда, я проснулся от шума в большой палате. Дата Туташхиа лежал спиной ко мне, и не видно было, спит он или нет. Его приятель глядел в потолок и, увидев, что я проснулся, пожелал мне доброго утра. Немного погодя пришел Хосро и налил воды в умывальник.

— Бесо-батоно, — сказал он, — когда пожелаете кушать, крикните меня, я подам.

Я хорошо расслышал это имя «Бесо», но так же хорошо я знал, что человек, пришедший с Датой Туташхиа, свое настоящее имя не скажет. Ходили слухи, что Дата Туташхиа завел себе нового товарища Мосе Замтарадзе. «Наверное, это он», — подумал я, — так оно и оказалось.

— Отиа-батоно, проснись, завтракать пора, — так Замтарадзе будил Дату Туташхиа.

Еле-еле двигаясь, с трудом помогая друг другу, они, наконец, поднялись и умылись. Хосро принес им жареной свинины, яичницу, картофель и по стопке водки. Мосе Замтарадзе поел и опять лег, а Туташхиа, достав из хурджина «Витязя в тигровой шкуре», погрузился в чтение.

— Ты говорил, что из страха перед Фараоном ни одна крыса на пушечный выстрел к этому дому не подойдет, — сказал Замтарадзе Туташхиа, — а здесь их полным-полно. Под моей кроватью или к стенке поближе, точно не скажу, они на рассвете свадьбу устроили, а может, на свой крысиный базар сбежались. — В комнате было тихо, и Замтарадзе прислушался: — Вон и сейчас черт знает что вытворяют!

Кровати моих соседей стояли изголовьем к стенке, выходившей на балкон, а на балконе была моя бочка с крысами.

Туташхиа прислушался, и я почувствовал, как он напрягся.

— Сегодня опять пасмурно, — сказал он и встал.

У него была повреждена ключица, ходить ему было трудно. Чтобы пройти на балкон, надо было пересечь большую палату, протиснувшись по дороге через узкий проход между печкой и кроватью. В проходе стоял Чониа. Туташхиа повернулся боком, чтобы не задеть его. Он бы прошел, но Чониа загородил проход.

— Здесь двоим не разминуться. Не видишь, с той стороны обходить надо!

Абраг невольно подчинился и, повернувшись, обошел печку с другой стороны.

— Вот так-то! — сказал Чониа.

Туташхиа остановился и смерил Чониа взглядом с макушки до пяток. Ну, думаю, нарвался Чониа, тут его хамству не пролезть.

Чониа глядел на Туташхиа наглыми зелеными глазами. «Здесь я хозяин, — казалось, говорил он, — и подчиняйся порядку, который нравится мне. А то найдется на тебя управа, кто ты ни есть. А порядок был такой, что Чониа подмял под себя всех.

Дата Туташхиа разглядывал Чониа, как мальчишка новую задачку, только что написанную на классной доске. Он улыбнулся чуть заметно, и это было похоже на радость, когда в голову уже является разгадка. Будто соглашаясь с собственными мыслями — да-да, знаю… — он наклонил голову и вышел на балкон.

Я вскочил с постели и стал одеваться. Мосе Замтарадзе тронул меня за рукав и шепнул:

— Прошу прощения, батоно, дайте взглянуть, который это…

Я посторонился. Он едва коснулся Чониа взглядом и снова опустился на постель. Чониа разворошил в печке угли, и пламя вспыхнуло с шумом и треском. Квишиладзе в надежде, что Чониа не услышит, тихо-тихо сказал Кучулориа:

— Видал, как он нового-то…

Кучулориа покосился на Чониа и, убедившись, что Чониа его не видит, чуть заметно улыбнулся Квишиладзе. Чониа прикрыл печную дверцу и, откашлявшись, словно оратор, собирающийся выступать, завел:

— Болтать ты болтаешь, батоно Квишиладзе, а как мозгами раскинуть, так тебя нет. Вот нас здесь четверо калек, а сколько дней у нас во рту крошки не было — ты об этом подумал? И денег нет. Да если б и были, так ты вон без ног. И кому из нас хотя бы через плетень Мурмана Ториа перелезть под силу? Я уж не говорю, добраться до Поти, накупить еды и притащить ее сюда… — Красноречие вдруг оставило Чониа, и он умолк, так и не завершив свою мысль.

— Твоя правда! — Кучулориа произнес это так горячо, что Чониа впору было снова взяться за свое.

— Правда-то правда, только хотел бы я знать, в чем этот новенький виноват, раз припасы наши кончились и мы сидим зубы на полку. Ему-то что делать прикажете? — спросил Варамиа.