Датский король

— Поймите, я сам никогда не видел того, кто делал эти заказы, знаю о нем только от третьих лиц, а их я не могу назвать. Это грозит им смертью, Ксения Павловна! Да вам теперь и так известно, пожалуй, больше, чем мне. Картины действительно рисовал я, но не рисовать я их не мог: иначе моего друга наверняка уже не было бы в живых! Больше мне сообщить нечего, но мой долг предупредить вас, предостеречь: не доверяйте этому человеку! С ним шутки плохи.

Балерина задумалась. После недолгой паузы, покачав головой, заметила:

— Странный у вас друг, ничего не скажешь! Полагаю, это он втянул вас в такую авантюру и умело использовал. Ему-то вы по-прежнему доверяете?

Художник промолчал, отведя глаза в сторону.

— Ну, будет — успокойтесь, Арсений: я верю, что вы действительно ничего не знаете. И не станем больше говорить об этом. Лучше покажите мне другие ваши картины. Если можно…

Сеня развел руками:

— А у меня здесь больше нет ничего. Разве что графика… Погодите, я мигом!

Он куда-то вышел из комнаты и вскоре вернулся взъерошенный, в пыли, зато с грудой папок для бумаг:

— Вот! Храню их на антресоли — оформлять недосуг. Да, может, и не стоит.

Художник стал смущенно показывать один за другим акварельные этюды, рисунки тушью и просто карандашные зарисовки. Ксения с любопытством разглядывала городские виды: крыши близлежащих домов. Благовещенские купола в окружении вьющихся голубей и чаек, выписанные тонким пером купы деревьев.

— Это все так — упражнялся когда-то, прямо из окна писал…

— По-моему, вы просто себя недооцениваете. Смотрите, как чудесно переплелись обнаженные ветви на небесном фоне — настоящее кружево! Не всякому дано увидеть такое, тем более нарисовать.

— Правда?! — неожиданный комплимент растрогал Сеню. — Давайте-ка я тогда покажу вам то, что мне самому ближе и дороже всего, — провинциальные этюды. Люблю работать в уездной глуши, на природе. Тишина там, покой и святость — Россия, одним словом, исконная, вековая, наша!

Открывая отдельный альбом, он комментировал на ходу:

— Здесь, к примеру, мои тихвинские впечатления.

Ксения встрепенулась:

— Вы бывали в Тихвине?!

— Да, конечно. Как только выдается возможность, стараюсь наведаться туда. Если бы вы знали, какие там замечательные места, какой кладезь образов для художника, не удивились бы так. Чудотворная, храмы. Тихвинка течет вдоль древних стен обители — святая тишина…

Все, о чем теперь говорил Сеня, давно и навсегда запечатлелось в памяти девушки, и теперь она снова увидела это в акварелях из его альбома.

— Вот посмотрите, звонница какая — в старину сказали бы, «о пяти шатрах», — все более вдохновлялся молодой художник. — Я такой больше нигде не встречал, и звон от нее по всей округе, а когда соборный колокол благовестит, сердце так наружу и рвется!

Ксения тут же вспомнила могучий гуд Успенского колокола — именно такой, отдающийся во всем теле, и стук сердца ему в унисон!

— Здесь еще типы монастырские — видите, какая строгая красота, сосредоточенность? Нестерову бы такую натуру! Жаль, только не все дают согласие позировать. Старец там один подвизается, отец Михаил, — в глазах глубина, насквозь тебя видит. Я у него однажды исповедовался — точно благодатью Божией омыло! Вот с кого портрет написать бы, но он схимонах — обет дал строжайший, даже фотографов к себе не подпускает. Зато благословил меня приезжать в Тихвин, на этюды. Так и сказал: «Храни, чадо, в душе красоты наши и запечатлевай во славу Божию».

Балерине больше ничего не оставалось, как признаться:

— Вам это может показаться невероятным, но я духовная дочь отца Михаила! Скажите же, вы мне верите?

Сеня искренне удивился такому совпадению:

— Разве можно вам не верить, Ксения?! Вы ведь такая… — Сеня не мог подобрать нужного слова. — Такой, как вы, больше нет… Послушайте, это все — это явно неспроста! И не сочтите за дерзость: давайте в следующий раз поедем в Тихвин вместе? Тут не моя, не наша воля…

— Да, я понимаю, — Ксения зарделась и старалась не смотреть на художника, но сердце подсказывало, что он прав, — у меня гастроли в Москве. Я вернусь и тогда… Мы еще обязательно поговорим об этом — обещаю вам… — Ее блуждающий взгляд снова приковал к себе отреставрированный пейзаж, и, повинуясь какой-то неуловимой логике, девушка почти прошептала:

— Сеня, Вы научите меня рисовать? Обещайте, что научите!