Дату смерти изменить нельзя

– С меня хватит. Ни хрена не понимаю во всех этих ваших азиатских премудростях. Вот что, милейший… – Бондарь по-барски щелкнул пальцами. – Не сумел ты заинтересовать нас национальной кухней. Овощей я не хочу, ни вареных, ни тушеных. Морепродукты мне за время плаваний осточертели. Я только вчера сошел на берег, так что мне бы чего-нибудь сугубо земного, домашнего. – Бондарь сделал небольшую паузу, завершившуюся такими словами: – Тащи-ка ты нам что-нибудь выпить да корейского сыру на закуску. Сыр у вас найдется?

– Э? – Пьо давно ожидал этого момента, готовился к нему, однако был вынужден придержать рукой отвисшую нижнюю челюсть. – Как вы сказали?

– Глухой, что ли?

– Нет, но…

– Что? – приподнял бровь Бондарь, становясь высокомерным и неприязненным, словно принц крови, которому осмелился перечить кто-то из челяди. – Что – «но»?

– Может быть, – пробормотал Пьо, – может быть, вы пожелаете к сыру что-нибудь еще?

– Пожалуй. – Бондарь повернулся к спутнице. – Чего ты хочешь, Лиза?

– Я бы скушала йогурт, – нерешительно ответила она. – Необходимо восстановить кислотный баланс после принятия алкоголя.

– Йогурт, – понимающе кивнул Пьо. – Разумеется. Какой именно?

– Ханьжонский, – брякнула Лиззи. – Ой, нет…

– Тайваньский? – предположил Бондарь.

– Вспомнила! Тарх… Танхон… Танхончский.

– Угу, – пробормотал Пьо, облизывая губы.

– У вас есть танхончский йогурт? – с важным видом осведомился Бондарь.

– Есть, в Корее все есть.

– Тащи.

– Сию минуту.

Вместо того, чтобы броситься выполнять заказ, Пьо вскинул правую руку и поднял большой палец, подавая знак одному из официантов. Тот понимающе прикрыл глаза и исчез. Проследивший за ним Бондарь поскреб подбородок и вопросительно взглянул на Лиззи:

– Слушай, ну его к черту, этот йогурт. Да и сыру мне не хочется. Пошли отсюда.

– Пошли, – с готовностью откликнулась Лиззи.

– Вы останетесь, – заверил обоих Пьо, в правой руке которого, как по волшебству, возник необычный треугольный кинжал. – Вы свой выбор сделали, а теперь выбирать буду я. Понимаете, что я имею в виду, милейшие?

– Нет, – хором ответили Бондарь и Лиззи. В действительности они все отлично понимали. Хищник заглотил наживку. Проблема состояла в том, что выбраться из сомкнувшейся пасти всегда труднее, чем туда попасть.

При Бондаре не было пистолета. Можно было позаимствовать ствол у американки, но делать этого он не стал. Наличие огнестрельного оружия никак не вязалось с легендой, согласно которой Бондарь попал в «Конбе». Кроме того, Лиззи было строго-настрого запрещено демонстрировать приемы рукопашного боя, и она мужественно соблюдала договоренность, хотя приходилось ей не сладко. Пьо, усевшийся на циновку рядом с американкой, прижимал острие клинка к ее беззащитному левому боку. Надо полагать, с холодным оружием обращаться он умел и позаботился о том, чтобы в случае необходимости отточенная сталь вонзилась между ребер и достала до отчаянно бьющегося сердца Лиззи. Чтобы обезоружить или хотя бы обезопасить противника на пару секунд, ей было достаточно резко опустить левый локоть. Она не делала этого, выжидательно косясь на Бондаря. Ее верхняя губа взмокла от пота, а на виске отчаянно пульсировала голубая жилка.

– Спокойно, – сказал Бондарь, – не шевелись. Молодой человек шутит.

– Молодой человек не такой уж молодой, и он не шутит, – возразил Пьо, делая едва заметное движение вооруженной рукой.

– Ай, – не выдержала Лиззи. – Больно!

– Это хорошо, что больно. Я люблю, когда больно.

– Мазохист? – предположил Бондарь. Делая хорошую мину при плохой игре, он начинал жалеть о своем опрометчивом согласии взять с собой американку. Сидящая рядом, она преграждала путь к корейцу. Рвануть ее на себя и схватиться с Пьо? Но зал ресторана уже не был безлюдным, как несколько минут назад. У стен выстроились трое похожих друг на друга корейцев, держащих наготове внушительные кухонные тесаки. Здесь не собирались стрелять. Однако это не значило, что местная публика не пойдет на кровопролитие. Четыре пары узких глаз, наблюдающих за каждым движением пленников, свидетельствовали о хладнокровии и решимости корейцев. Равно как и голос, поданный Пьо после некоторого размышления.

– Вот что, – сказал он. – Ресторан закрыт, никто вам не поможет. Ведите себя хорошо, вы оба, если не хотите пойти на жаркое. Наши повара превосходно готовят свинину, но, полагаю, с человечиной тоже справятся. – Не переставая говорить, Пьо сгреб Лиззи за волосы на затылке и вынудил ее задрать голову. – Посмотри на горлышко своей подружки, Женя. Оно такое хрупкое, такое беззащитное. Стоит полоснуть по нему, и… – Треугольный клинок сверкнул в миллиметре от женской шеи. – И не будет на свете Лизы, связавшейся с любителем сыра и йогурта.

– Чего тебе от нас надо? – глухо спросил Бондарь.