Дауншифтер

Кто-то вскрикнул в таёжной тьме. Непонятно, был ли это дикий смех охотящейся совы или прощальный плач схваченного острыми когтями зайца, а может, просто мертвенный скрип кренящейся лиственницы… Если вскрик, вопль, скрип или силуэт не разъясняются сразу, то неизбежно возникает страх, такова наша естественная защитная реакция на неведомое. Она спасительно подсказывает, что единственно правильное поведение в такой ситуации – просто быть наготове, иначе долго не проживёшь.

Мы напряглись, но промолчали. Хорохорились. То, что дозволено в одиночестве, неприемлемо в компании двух мужиков. Стыдно показывать свой страх. Разозлившись на это внутреннее откровение, я привстал и рывком задёрнул занавеску. Тяжело сидеть в ярко освещённой комнате перед чёрным окном, выходящим в ночной лес, и ждать. Ждать, когда за стеклом неожиданно возникнет вжавшаяся в стекло морда свирепого чудовища. Хорошо, если нитроглицерин поможет.

– Убытков на мильён! Генератор разбит, в рамах ни одного целого стекла! Ну, ладно, это какие-то особенные сволочи постарались… Но ясно, что люди. А теперь слушай! – Новиков отложил в сторону нож и, приглядевшись, взял один из напильников. – Хорошо, что снегоход в посёлок уволок… Дровянка у меня от косого дождя толстой тканью прикрыта, экран из бельтинга, кореша подогнали с горного комбината. Так его содрали и располосовали в лоскуты, как ножиком! Но не ножиком… И везде непонятные следы! Я ведь следопыт, Бекетов, тут не без хвастовства скажу. Работаю по пушнине, все жизнь разный наслед изучаю и наслед куницы от норки мгновенно отличу, хотя они очень похожи. А с такими следами никогда не сталкивался! Ты отпечатки лап гориллы видел?

– Откуда? – развёл я руками.

– Ну, может, в Африке бывал…

– Бывал, но там как-то без горилл обошлось, тьфу-тьфу.

– Жаль. Вот и я не видел. Но думаю, что те следы вокруг избы чем-то похожи на горильи. Короче, стало мне ясно, что нужно смываться… У тебя марганцовка есть, чтобы пятно закрасить?

– Найдём. И куда ты отправился?

– В Кресты же, куда ещё! В зимовье без инструмента и нормального транспорта ничего не починишь, работы непочатый край. Забрал я проклятый польский термостат, выехал на магистраль. Там никого. Еду себе, фарой дорогу освещаю. И друг километра через два увидел каких-то тварей, прямо на дороге! Высоченные, страсть божья! Я ведь знаю, какой у обочины подлесок, они стояли рядом с ним, так что…

– Метра три, – подсказал я.

Промысловик крякнул и почесал затылок.

– Никита, я уже боюсь услышать то, что ты собираешься мне поведать.

– Все боятся, – успокоил я друга. – Давай подробней, с красками, это важно.

– Художественного изложения желаешь? Ладно, попробую… И в этом месте, где поворот старой таежной дороги закончился, а большие деревья чуть расступились, пятое чувство по имени Чуйка мне и говорит тихонечко: «Что, голубь сизый, мы приплыли?» А я ей: «От беда, хотел ведь утра дождаться!» Чуйка и отвечает: «Хотел он… Что ж не захотел-то?» Я ну оправдываться: «Дык боязно, сердце тикать подсказало!» – «А ты верь сердцу, ему верь, а не мозгам. Впрочем, не факт, что они помогли бы. В тайге живёшь, а патронов с серебряными пулями загодя не накрутил. А ведь я предупреждала!» – «Ноги, родная?» – «Ещё как, птицей летим!»

– Всё-всё, достаточно, хватит! – я засмеялся и замахал на него руками. – Вернись к привычному облику!

– Короче, я по тормозам, натурально обомлел. Вытащил монокуляр, значится. Серые, долговязые. Двигаются неестественно, кинематика у них какая-то странная. А морды сплюснуты, словно им кедровым колотом по черепушке долго били, да так, что пасть в самом низу оказалась!

– Их эвенки бонами зовут. Или ибага, – уверенно, можно сказать, уже экспертно заявил я, будучи сам вообще ни в чем не уверен. Приятно чувствовать себя знатоком чего-то небывалого, таинственного, страшного. Так легче глушится собственный страх.

– Второе, пожалуй, точнее на слух будет. Вылитые, падла, ибаги! Хотя первое слово короче, удобней. Тут я понял, что здесь мне к посёлку не прорваться. Страх, скажу тебе, испытал жуткий! Мыслимое ли это дело – живьём силы потусторонние увидеть! Толком никак не разглядеть… Нечто жуткое, чего быть не может на этом свете. Не просто кошмар – наркоманский бред какой-то… Пока сидел и трусил в седле, начисто забыв о карабине, они начали ко мне двигаться! Тут уж я ожил, как же! Развернул «лифаньку», полный газ, и ходу, назад к зимовью! Приехал, и думаю: заметили они, куда я свернул или на прииск попрутся? Делать нечего, забрал на скорую руку самое необходимое и дёрнул по бережку в твою сторону. А остальное ты знаешь. Ну вот, – довольно оглядев выполненную работу, заключил Новиков. – Теперь и повоевать немного можно.

– Значит, моя очередь рассказывать?

– Подожди-ка, брат. Совместим жутики с полезным, – он достал из рюкзака старый патронташ горчичного цвета с патронами в латунных гильзах. Совсем не такой, как мой кожаный, дорогой да пафосный, а видавший виды матерчатый, с потрескавшейся коричневой искусственной кожей на кантах и вылезшими из брезента нитями.

– У тебя картечных патронов сколько?