Даурия

На одном конце доски стояла смуглая, с гибким и стройным телом девушка в ярко-алой шелковой блузке и полосатом платке. Захлебываясь от ветра, жмуря большие сияющие глаза, не переставая беспричинно смеяться, взлетала она над маткой, распрямлялась, сгибая в коленях тесно сжатые ноги, сильным резким движением разгоняла качели быстрей и быстрей. На лице ее было выражение такой неуемной радости и подмывающего веселья, что подошедший к качелям Тимофей Косых невольно залюбовался на нее. Не отрываясь, глядел он на девичьи руки, словно вылитые из бронзы, на смоляные локоны, выбившиеся из-под платка. Скоро девушка заметила, что Тимофей пристально разглядывает ее. Она повернулась и смело встретила лучистыми горячими глазами его взгляд. В следующий раз, пролетая мимо него, она что-то крикнула и зарделась, но слова ее потонули в визге и хохоте девок.

«Вот это деваха! — с восхищением, не переставая наблюдать за ней, подумал Тимофей. — Обязательно заговорю с ней».

Вдоволь накачавшись, девки уселись отдыхать на устроенных возле качелей лавках, шепчась и пересмеиваясь. Но посидеть им пришлось недолго. Назарка Размахнин широко развел свою зеленомехую гармонь и грянул залихватскую «барыню», подмывающую ринуться в круг и плясать, плясать до упаду. Парни не вытерпели и понеслись приглашать девок. Не отстал от них и Тимофей. Подбежал он, опередив других, к приглянувшейся девушке и, молодцевато стукнув каблуками, пригласил ее плясать. Она согласилась. Схватив за руку, увлек ее Тимофей в круг и тут только почувствовал по размашистому стуку в груди, что он взволнован. И он не в шутку упрекнул себя: «Старик-старик, а сразу помолодел, как по душе девку увидел».

Во время пляски, улучив минутку, Тимофей наклонился к девушке и тихо спросил:

— Вы здешняя будете?

Она кивнула.

— Чьих будете?

— Мунгалова.

— А как зовут?

— Все так же.

— Да как же все-таки?

— Феней.

— А где вас не видно было?

— Я весь пост на заимке со скотом прожила.

— И не надоело?

— Надоело, да еще как… Радехонька, что домой вырвалась.

— До службы я вас как будто не встречал.

— Ой, врешь!.. — рассмеялась озорно Феня. — Встречал. Как-то один раз на свадьбе… — Она не досказала. Пляска кончилась, и девки бросились к лавкам. Феня последовала за ними, крикнув на прощание:

— Потом скажу!..

После ужина Тимофей заторопился на вечерку, надеясь повстречать там Феню. Когда он пришел, вечерка была в разгаре. В избе плавали табачный дым и желтая пыль избитой множеством ног в труху соломы, которой был устлан пол.

Тимофей остановился у порога, поискал Феню глазами, но не увидел. Только когда в избе стало на минутку тихо, он услыхал ее голос. Она сидела в кути, где хозяйка избы старуха Шулятьиха курила длинные, толстые цигарки из крепчайшего самосада и рассказывала какую-то бывальщину. Тимофей протиснулся в куть, поздоровался с Шулятьихой за руку.

— Можно с вами посидеть?

— Посиди, посиди, если охота пришла, — показывая коричнево-желтые зубы, рассмеялась понимающе Шулятьиха и подвинулась, освободив ему место между собой и Феней.

— Вы, Феня, почему не пляшете?

— Развеселить ее надо, — отозвалась Шулятьиха. — Она чего-то шибко скучная. Подсела ко мне, да и пригорюнилась.

— Ничего не пригорюнилась. Просто с тобой посидеть захотела.

— Ой, девка, по глазам вижу, что врешь.

— Верно, верно, — поддакнул Тимофей.

Феня вспыхнула, поднялась и побежала к девкам, звонко хохотавшим в переднем углу. Шулятьиха, поглядев ей вслед, сказала Тимофею:

— Смущается тебя. Вишь, как зарделась, сердешная. Хорошая девка. Ты жениться-то не собираешься?

— А что?

— Да вот тебе и невеста. Славная девка, работящая, да и пригожая, из самых пригожих.

Когда расходились по домам, Тимофей догнал у ворот Феню, тихо спросил:

— Можно проводить?

Она не ответила, но по тому, как поглядела на него, он понял, что можно, и смело взял ее под руку. Широкая улица была дымно озарена лунным светом. Немолчно шумела вдали Драгоценка, выли в сопках волки.

У мунгаловского дома Тимофей и Феня присели на бревна. Но Феня все время оглядывалась по сторонам, порывалась уйти. Невольно переходя на «ты», Тимофей спросил:

— Отчего ты такая беспокойная?

— Боюсь. Увидят тут с тобой, так потом засмеют.

— Ты ведь мне что-то рассказать хотела.

— А домой меня отпустишь, так расскажу.

— Нет, не отпущу. Возьму и уведу прямо к себе, — пошутил Тимофей.

Она засмеялась и спросила:

— Ты помнишь свадьбу у Чепаловых?

— Как же, помню. В тот год я ведь на службу пошел. Стало быть, целых пять лет прошло.

— С той свадьбы я тебя часто вспоминала.

— Да что ты говоришь! Вот не знал. Уж не пробовал ли я тогда ухаживать за тобой?