Давай-давай №1 1990

В зависимости от контекста своего бытования, характера угрозы, подталкивающей человека к ориентации на подобный жизненный идеал, миф о «властелине действительности» получает дальнейшую конкретизацию и преобразуется в целый комплекс форм культуры, с большей или меньшей эффективностью позволяющих изжить чувство страха и социальной дезориентации. При этом, как правило, для оформления конкретных поведенческих образцов используются уже готовые понятия, выработанные в сфере бытовых отношений, политики или культуры; на этом основании складываются структуры массового сознания, преобразующие исходный миф в образ «хозяина жизни», добившегося абсолютного житейского успеха, «вождя народа», обладающего абсолютной реальной властью, или «хранителя мудрости», наделенного абсолютным превосходством в знании. Для «западных» обществ, где складывались основные направления рока, универсальным источником понятий, оформляющих массовое сознание, и по сей день остается христианская догматика, прежде всего — катехизис, так называемые народные верования, канонические евангельские и ветхозаветные образы, а также сюжеты «святого театра», как здесь нередко именуют церковную службу. Поэтому вполне естественно, что зло здесь обычно отождествляется с «нечистой силой», а миф о человеке, неуязвимом к его проявлениям, получает воплощение в особом персонаже церковного ритуала — экзорцисте, или священнослужителе, практикующем изгнание беса.

Вообще говоря, этот образ можно обнаружить в основании самых разных форм современной «западной» культуры, от литературы и изобразительного искусства до движений так называемого религиозного авангарда. Так, существует очевидная связь между образом экзорциста и центральным персонажем произведений Рэймонда Чендлера — американского писателя, создавшего совершенно новую разновидность детективного жанра (так называемый триллер). Далее, к нему неоднократно обращались крупнейшие мастера кино: например, образ экзорциста проходит через все творчество известного американского режиссера Романа Поланского — поляка по происхождению, то есть выходца из страны с очень глубокими традициями религиозного воспитания. Наконец, в русской культуре свидетельством связи между религиозным воспитанием и ориентацией на этот специфический круг образов может служить роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», автор которого, как известно, принадлежал к семье потомственных деятелей церкви. Однако особенно детальную разработку образ экзорциста и связанные с ним представления получили в творчестве некоторых мастеров рока, предопределив и специфическую поэтику «металла",[5] и контекст его социального бытования.