Давай мы станем незнакомцами

Потому что, оказывается, помимо своего удовольствия есть ещё и другое, ни с чем несравнимое — почувствовать, удовольствие твоего любимого мужчины. Его хриплое, сбившиеся дыхание, беспорядочные отчаянно страстные поцелуи, что он рассыпал по моему лицу, чуть дрожащие пальцы у висков, которые закрывались в мои взмокшие волосы. Ощутить, как он вздрогнул всем телом и замер, а потом горячую пульсацию внутри…

— Я люблю тебя, — не удержавшись, тихо прошептала я, прижимаясь к Ярику. Нежно касаюсь губами его щеки. — Я так сильно тебя люблю…

Но спящий Мереминский конечно же ничего не ответил на моё признание.

После нашей близости Ярик просто сгрёб меня в объятия и практически сразу отрубился. А я смотрела на него и не верила, что всё, что случилось между нами — правда. Что человеческое сердце способно вместить в себя столько счастья и любви… В ту ночь я не думала о том, что будет дальше. Изменится ли что-то теперь между мной и Яриком. И почему никто из нас не вспомнил о защите. Я просто уснула в объятиях любимого, ощущая себя самой счастливой девушкой на свете.

Но следующее утро перевернуло всё.

Глава 57

Утро как-то внезапно ворвалось к нам в мансарду сквозь раскрытые настежь окна. Оглушающе громким щебетом птиц и протяжным криком петуха. Это у Корсаковых был коттедж с огромным участком, а у других обитателей посёлка на берегу Волги стояли более скромные дома. Со всей полагающейся для сельской местности живностью — в том числе и надрывающимся на всю округу петухом, который окончательно выдернул меня из сладкой дрёмы.

Аккуратно освобождаюсь из горячих объятий Ярика и на секунду замираю, рассматривая его умиротворенную и до неприличия довольную физиономию.

Есть что-то особенное в спящем мужчине: в его беззащитно расслабленной позе, в этой лёгкой мальчишеской улыбке на губах. А уж если этот мужчина украл твое сердце, то… Собственная грудная клетка сжимается от мучительно сладкой боли. Ведь то, что творилось у меня сейчас внутри, прорываясь сквозь оглушающе быстрый стук сердца, оно было слишком огромное… слишком всеобъемлющее. И это чувство нельзя было выразить ни словами, ни касанием губ. Но я все равно на мгновение нежно целую краешек губ Ярика и тут же резко отстраняюсь, чтобы ненароком его не разбудить. Если он проснётся, то разговора не избежать. А я… я дико боюсь этого разговора.

Что мне ему сказать? Как на него смотреть после того, что между нами было…

Тихо, практически бесшумно поднимаюсь с кровати, оглядывая простынь в поисках следов крови. Но на ней, как и на моих бедрах, ничего нет. Всё-таки годы художественной гимнастики не прошли даром. И пускай великой спортсменкой я так и не стала, к огромному огорчению папы, зато теперь без труда смогу скрыть от Мереминского, что он стал моим первым мужчиной…

Собираю одежду, дрожащими руками натягиваю на себя бельё, заныриваю в шорты. Не с первой попытки, но всё-таки нахожу ну полу свой измятый топик. Нужно уходить, пока кто-то из ребят не проснулся и не заметил, где я провела эту ночь…

Бросаю напоследок взгляд на обнажённого Мереминского. Грудную клетку начинает щемить от невыносимой тоски. Будто если я перешагну порог этой комнаты, то волшебство ночи разом сойдёт на нет, обнулит всё то, что мы сказали друг другу, и стирая те мгновения нежности, что дарили наши тела. Хотя… Волшебство исчезло с первыми лучами солнца. Я ведь сама вчера сказала Ярику, что это будет всего один раз. Так сказать, разовая акция — всё, как любит Мереминский…

Внизу живота немного тянет, когда я начинаю медленно спускаться по лестнице. К счастью, в саду никого из ребят нет. Огромный дом также безмолвствует. В беседке, развалившись на шезлонгах, во всю храпят Мэл и Валерка Игнатов. А значит, у меня есть немного времени побыть наедине с собой и осмыслить, что произошло.

Выхожу за калитку и медленно бреду к Волге, до которой буквально подать рукой — участок Корсаковых располагался на первой линии.

Блестящая на солнце гладь реки радостно встречает меня, будто приветствуя начало нового для меня этапа жизни. Я теперь женщина. С ума сойти… Этот факт ещё нужно было осознать и уложить в своей голове, но это будет потом. А пока я просто обхватываю себя руками, подставляя лицо теплым лучикам солнца и блаженно зажмуриваю глаза. Чувствую внутри огромное безграничное счастье.

И всё же какая-то тревожная мысль начинает подниматься из глубин сознания, что-то такое важное по поводу произошедшего ночью. То, о чём мне обязательно надо подумать. И несмотря на чувство неловкости обсудить с Мереминским…

И тут до меня наконец доходит. Как молнией прошибает каждую клеточку моего тела. В ужасе распахиваю глаза, вспоминая, что мы с Яриком не предохранялись. Совсем! И хоть я была неопытная в вопросах секса, но даже мне было понятно, чем это может нам грозить.

А он? Он понимал?.. К каким это последствиям может привести?! Или у Ярика также, как и у меня, снесло крышу?