Давай надеяться на лучшее

Моя подруга отвечает, даже не спрашивая моего согласия. Она прекрасно считывает мое настроение – знает, что меня охватывает тоска, едва окружающий мир хоть как-то напоминает о себе. Посыльные с цветами все еще не угомонились, каждый день мне приносят по нескольку букетов. Все они вынуждены звонить, чтобы их впустили в подъезд. Я ненавижу их. У меня не хватает ваз, чтобы поставить все цветы. Не выношу запаха, когда вода застоится. Подруга извиняется, встает и выходит из помещения, где мы как раз завершаем сегодняшнюю встречу. Я слышу, как она обсуждает какую-то доставку и называет адрес, где мы находимся сейчас. Я мысленно ругаюсь, думаю: «Опять эти гребаные цветы», но тут же раскаиваюсь. Какое я имею право сердиться на цветы? Они присланы с заботой – потому что тебя любили, а не для того, чтобы отравить мне жизнь. Я должна об этом помнить. Нужно взять себя в руки.

Пока мы прощаемся в холле похоронного бюро, на парковку въезжает грузовик. Подруга бросает на меня вопросительный взгляд, я киваю, и она убегает на парковку, чтобы переговорить с водителем. Я успеваю подумать, что это какая-то слишком большая машина для доставки цветов, – и тут подруга возвращается с огромной коробкой в руках. Коробка чуть ли не больше ее. Покачиваясь на каблуках, она боком протискивается в двери похоронного бюро. С удивлением она, так же как и я, начинает осознавать, что прибыли не цветы. Это десять килограммов кошачьего корма – для кошки, которая больше у нас не живет, поскольку ей пришлось переехать в семью друзей через день после того, как ты умер. Судя по всему, я заказала кошачий корм в интернете за несколько дней до того. И совершенно забыла. И вот теперь мы стоим тут. Моя подруга на высоких каблуках с десятью килограммами сухого корма в руках. Я с Иваном в слинге на животе и твои родители, совершенно не понимающие, что им делать в этой ситуации. У моей подруги начинает дергаться уголок рта, когда она смотрит на меня поверх коробки. Я вижу, что она сейчас рассмеется и вовсю пытается побороть смех. Я отвожу глаза, устремляю взгляд на Ивана – думаю, что совершенно неуместно будет, если мы рассмеемся. Снова кидаю взгляд на нее. Ее и впрямь не видно из-за коробки. Внезапно я не могу больше сдерживаться. Мы разражаемся громовым смехом, который все не кончается, из глаз у меня катятся слезы, я не могу объяснить, что тут такого невероятно смешного, однако я смеюсь – впервые более чем за неделю. Под конец мне уже не смешно, но я продолжаю смеяться – мне кажется, что я больше никогда в жизни не засмеюсь, так надо воспользоваться случаем. Я смеюсь, когда прощаюсь с похоронным агентом, и едва сдерживаю смех, когда обнимаю твоих родителей и машу им рукой, пока они выезжают с парковки.

Июнь 2013

Месячные задерживаются на пять дней, но рассказать тебе об этом я не решаюсь. Меня по-прежнему гложет совесть, что я вынудила тебя к этому решению. Подчеркивала – вероятно, слишком много раз, – что наверняка пройдет немало времени, прежде чем мы забеременеем. Если у нас это вообще получится. Многим парам нашего возраста требуется год или, как я читала, даже больше. Я говорю так, чтобы утешить тебя, поскольку ты, похоже, недоволен тем, что мы делаем, – тем решением, которое мы приняли «вместе». Нашу интимную жизнь в последние месяцы никак нельзя назвать радостной. Когда тест на овуляцию показывал, что я фертильна, ты занимался со мной сексом – из чувства долга, нередко глядя в сторону. После этого я подавляла в себе желание поблагодарить тебя. Вместо этого я повторяла, что наверняка понадобится время. А ты ворчал в ответ, что наверняка все произойдет мгновенно. Каждый месяц после овуляции меня охватывало радостное головокружение. Может быть, все уже произошло? И теперь получится малыш? Прошло три месяца с тех пор, как мы начали прилагать усилия, и я не решаюсь рассказать тебе о задержке. Не говорю и о том, что собираюсь сделать тест на беременность. Думаю, что не решусь рассказать тебе, если тест даст положительный результат, – но тут же понимаю абсурдность этой мысли.

Все это происходит в понедельник утром, и мы вскоре должны отправляться каждый на свою работу. Ты сидишь на диване с компьютером на коленях, а я прокрадываюсь в туалет, насвистывая по дороге, чтобы показать, что в этом моем посещении туалета нет абсолютно ничего необычного. Рука моя дрожит, когда я пытаюсь держать тест-полоску так, чтобы струйка попала в нужное место и никуда более. Я очень нервничаю по поводу результата, каким бы он ни оказался. «Только бы оказалось, что я не была беременна», – думаю я. «Только бы оказалось, что я беременна», – думаю я в следующую секунду. И снова то так, то сяк. В сложившейся ситуации никакой поворот событий нельзя назвать удачным.