Давай надеяться на лучшее

Ситуация разрешается сама собой. В дверях появляется моя акушерка и на весь холл выкрикивает мое имя, прерывая тем самым мои проекции и мою мелочную зависть. Я тут же вскакиваю с места. Пока мы идем через холл, я беру тебя за руку. Держу ее демонстративно и как можно более нежно, пока мы приближаемся к паре, которая все время болтает и смеется. Скосив на них глаза, я жду от них подтверждения, хочу, чтобы они увидели нас, но они не поднимают глаза, увлеченные своим разговором. Мы для них не существуем. Я не могу смириться с тем, что мы для них не существуем. Совершенно импульсивно, не успев даже проанализировать, зачем я это делаю, я задеваю ногой женщину, проходя мимо. Она поднимает глаза, еще сияющие от смеха, смотрит на меня любезно и говорит: «Ой, извините». Я улыбаюсь ей и говорю, что это я должна извиниться. На мгновение я существую, мы существуем – две беременные женщины, мы улыбаемся друг другу в тайном взаимопонимании, потому что нас ждет светлое будущее. В следующую секунду это чувство исчезает. Мы проходим мимо них, направляясь в кабинет акушерки, они возвращаются к своему разговору и скорее всего больше не уделят нам ни единой мысли. Твоя ладонь холодная и вспотевшая. Или это моя такая.

Мы заходим в кабинет УЗИ, и я выпускаю твою руку. Ты не делаешь ни малейшей попытки снова взять меня за руку. Я отключаю все лишнее, хочу, чтобы все поскорее закончилось, ложусь на кушетку, задираю джемпер, ощущаю, как по моему животу размазывается ледяное желе – и процедура начинается.

Ноябрь 2014

Я сижу в холле в поликлинике в моем квартале. Ивана я оставила дома с подругой, которая сейчас дежурит у меня. Я настояла на том, чтобы пойти к врачу одна. Сказала, что хорошо бы подышать воздухом и немного отдохнуть от Ивана. Дежурная подруга согласилась, но с подозрением посмотрела на меня в прихожей, где я надевала верхнюю одежду. Стоит ли мне идти одной? Хватит ли у меня сил? Я успокоила ее, как могла. Сказала, что все в порядке. Ведь я вернусь через полчаса. Бросив взгляд в зеркало в прихожей, я поняла, что мне не в чем упрекнуть подругу, которая волнуется за меня. Мое тело, как и моя душа, переживают не лучшие времена.

С тех пор, как я принимала душ, прошло уже несколько дней. Волосы у меня ужасно жирные. Под глазами у меня выросли мешки, из-за которых я выгляжу лет на десять старше. Мне наплевать. Я хочу лишь одного – чтобы визит к врачу остался позади. Поцеловав Ивана в щечку, я выхожу за дверь, закрываю ее за собой. Прислушиваюсь, стоя на лестнице. Не плачет ли он? Все ли в порядке? В квартире тишина. Я спускаюсь вниз по лестнице.

С тех пор, как ты умер, я перестала пользоваться лифтом. От одного взгляда на него меня охватывает клаустрофобия, и, поскольку Иван предпочитает сидеть в слинге, мы редко пользуемся коляской и прекрасно обходимся без лифта. Сегодня, без Ивана на животе, я почти бегом спускаюсь по лестнице. На полпути ощущаю, как закружилась голова, заставляю себя замедлить темп. До приема у врача осталось пятнадцать минут. У меня еще масса времени.

От подруги я получила указания пойти к врачу и рассказать, что произошло, с целью получить больничный. Я не до конца поняла, зачем мне, сидящей в отпуске по уходу за ребенком, нужен больничный, но я не спрашиваю, просто делаю, как она сказала. Это как-то связано с тем, чтобы сэкономить дни родительского отпуска в страховой кассе. С тем, что я нахожусь в состоянии острого кризиса. С тем, что я сейчас неработоспособна, и поэтому должна находиться на больничном, даже если я в отпуске по уходу. Я полагаюсь на свою подругу. Она говорит, что по телефону врач показался ей любезным – я надеюсь, что она права.

В холле я сажусь рядом с аквариумом. В нем плавают золотые рыбки. Из небольшого насоса в углу аквариума к поверхности поднимаются маленькие пузырьки. Мне нравится звук этих пузырьков. Я сижу и смотрю на золотых рыбок. Не могу оторвать от них глаз. В холле пусто, полутемно и абсолютно тихо. Создается впечатление, что я пришла вечером, когда все уже закрылось, однако женщина за стойкой регистратуры записала мою фамилию и сказала, что врач скоро меня примет. Я жду. Смотрю на золотых рыбок. Слушаю звуки маленьких пузырьков. Внезапно я слышу, как где-то открывается дверь, и шаркающие шаги приближаются ко мне по коридору откуда-то слева. Должно быть, это мой врач. Внезапно я начинаю нервничать. Вот надо мной появляется его силуэт, и я поднимаюсь, готовясь поздороваться, принять его соболезнования. Никаких соболезнований не следует.