Давай надеяться на лучшее

После двухчасовой беседы она, хромая, в гипсе и пластиковой сандалии, покидает квартиру, оставив мне домашнее задание. Я должна продумать несколько музыкальных произведений, которые будут исполняться на твоих похоронах, и попытаться написать тебе письмо, фрагменты из которого она, с моего согласия, зачитает на похоронах. Кроме того, я собираюсь – и эта идея принадлежит мне – попросить нескольких твоих друзей и коллег написать мне, описывая тебе своими словами. Как они тебя воспринимали. Каким они тебя запомнят. Сама же она пошлет мне несколько стихотворений, которые я прочту и что-нибудь выберу для церемонии.

Внезапно до меня доходит, что у нас с ней прошла первая встреча по подготовке мероприятия. А как организовывать мероприятия, я знаю. В роли организатора я чувствую себя уверенно. Теперь, получив задание на ближайшие недели и договорившись о следующей встрече, на этот раз совместно с твоими родителями, через девять дней, я ощущаю себя практически гармонично. Наконец-то мы занялись делом.

Единственное, что меня огорчает, – я знаю, что ты ненавидел оказываться в центре событий так, как это будет на этот раз. Ты никогда не согласился бы на церемонию с несколькими сотнями гостей. Ты чувствовал бы себя неуютно в роли хозяина мероприятия, целиком посвященного тебе. Даже свой день рождения ты не хотел отмечать с друзьями. Такое ты никогда бы не одобрил. Мне это известно, но я не понимаю, как можно это обойти. Все любили тебя. Все хотят попрощаться с тобой. И мне кажется, что будет лучше, если не только я и твои родители выступят на церемонии. Прости меня, что я все это устраиваю. Альтернативы я не вижу. Вечером я пищу по электронной почте двум твоим лучшим друзьям и двум коллегам по работе. Спрашиваю, готовы ли они написать несколько предложений по поводу тебя и вашей дружбы. Все отвечают мне в течение пятнадцати минут. Все отвечают, что с удовольствием это сделают. Это минимум того, что они готовы сделать.

Март 2014

Ивану несколько недель, и каждый вечер он кричит в течение нескольких часов. Обычно это начинается в половине восьмого, а продолжается, по ощущению, до бесконечности, но в реальности он отрубается в полном изнеможении часов в десять-одиннадцать. К этому моменту я тоже совершенно измотана. Не раз рыдала от бессилия и отчаяния. Иногда я почти в панике, так что тебе приходится встать, одеть и уложить нашего ребенка в коляску, выкатить его на улицу – под его душераздирающие вопли – на позднюю прогулку, несмотря на снег и слякоть. Для того чтобы я могла успокоиться. Потому что я не справляюсь с теми чувствами, которые пробуждают во мне его многочасовые крики. Не так мне представлялось первое время дома с ребенком. Вовсе не такие картины рисовались мне в моем воображении. Совсем не такие.

Выяснилось, что мои резервы на случай непредвиденных событий куда меньше, чем мне думалось, что у меня нет той выдержки и уверенности в себе, которые, как я думала, будут присущи мне как молодой матери. Я думала, что быстро освоюсь с новой ролью. Что родительская ответственность покажется мне такой естественной. Что как только ребеночек родится – здоровый и нормально функционирующий, то все остальное приложится. У меня всегда все отлично получалось. Я всегда была непревзойденным руководителем проектов. У меня был высокий порог стрессоустойчивости. Я бесконечно разочарована в себе. А той всепоглощающей любви, которая, как я рассчитывала, станет моим топливом и путеводной звездой во всех тревожных ситуациях, я пока не испытываю.

Испытываю я в основном стресс и тяжесть ответственности, которая оказалась мне не по плечу. Стресс – от того, что я не в состоянии утешить нашего сына, когда он начинает кричать. Сколько бы я ни напевала, ни качала, нашептывала, кормила, меняла подгузник, качала снова – ничто не помогает. Все безрезультатно. Он извивается у меня на руках, словно от спазмов, и с каждым разом я все больше теряю уверенность в себе – чувствую себя бестолковой, бездарной матерью, не справляющейся со своими обязанностями. Я хочу лишь одного – чтобы кто-то спас меня из этой ситуации. Когда прошла неделя и никакого просветления нет и в помине, я выпаливаю: «С ним что-то не так, ведь у него что-то болит, у него что-то нехорошее, давай позвоним доктору!»