Давай не будем, мама!

– Вон, – повторила я угрожающе. – Вон!

Я сидела на кухне и тупо смотрела в окно, слушая, как в гардеробной хлопают выдвижные ящики. Конечно, небось знать не знал, где у него чистые трусы лежат… Все – от костюма до носков с трусами – готовила ему с вечера я. Готовила и вешала на специальную стоечку.

Вот и получи теперь за все твои труды, жена-мамаша. Получи и распишись. А благодарности не надо – за уроки судьбы не говорят «спасибо». А если и говорят, то не сразу…

Дрожь в руках и сердцебиение нарастали, но расслабиться и выдохнуть я не могла. И лишь когда хлопнула входная дверь, унося в новую жизнь моего некогда самого родного человека, я наконец позволила себе разрыдаться. Громко, во весь голос. Не стесняясь быть услышанной.

Я не сразу заметила, что в кухне я уже не одна. И лишь когда мне на голову опустилась теплая мамина рука, я вздрогнула и поняла, как же мне этого не хватало.

– Поплачь, Любонька, поплачь, – мама гладила меня по голове, и сама утирала мелкие слезы, катящиеся по щекам. – Поплачь, доченька, легче станет.

Иногда трагедия, казавшаяся нам неподъемной ношей, оборачивается вдруг неожиданной радостью. Главное – вовремя заметить ее, перестав стучаться в запертую дверь…

Глава 34

Он увидел ее после уроков – Рита вывела первоклашек в холл и тут же была окружена бойкими мамочками из родительского комитета.

– Это ваша новая учительница? – подавая дочери пальтишко, как бы невзначай спросил он.

Софийка, весело кивнув, вручила отцу тяжелый ранец и стала переобуваться.

– Ее Рита Вилевна зовут, она такая милая, вообще не кричала на нас и все время говорит «солнышки мои», представляешь, пап? Я у нее спросила, придет ли к нам снова Мария Скотиновна…

– Соф! Ну сколько можно повторять – Константиновна! Мария Константиновна. – Аркаша поймал на себе косые взгляды двух бабушек, ожидающих на скамейке своих внуков. – Нельзя так называть учительницу, это некрасиво!

– Кон-скотиновна, – неуверенно повторила Софка и тут же снова оживленно принялась болтать – настроение у нее было прекрасным. Откровенного замешательства отца она попросту не замечала.

У Аркаши были сложные времена. Чтобы как-то заглушить боль от предательства родного человека, он взвалил на себя двойную нагрузку и теперь целыми днями пропадал на работе.

В понедельник – его единственный выходной – он отпускал няню и целый день сам занимался дочерью – забирал ее из школы, кормил дома обедом, гулял в парках и читал книжки. Конечно, он знал, что Софке не хватает материнского тепла, внимания и любви, и поэтому как мог пытался компенсировать это дорогими подарками, а на выходные приглашал в дом ее маленьких подруг.

Лиана за все это время не приехала ни разу. Первое время она изредка звонила по видеосвязи, но Аркаша, поняв, что дочь после этих звонков становится дерганой, нервной и плаксивой, приказал не бередить ребенку душу, и связь прекратилась. Он с трепетом ждал дня рождения дочери в декабре. Не может ведь она не приехать на день рождения своего единственного ребенка, это невозможно.

Лиану он впервые увидел на первом курсе университета. Увидел – и пропал. Она напоминала яркую экзотическую птицу: эффектная, длинноногая, с пышными густыми волосами и тонкой, почти осиной талией, Лиана вызывала трепет у всей мужской половины университета. Конечно, волочились за ней многие – поговаривали, что эта девушка «знает себе цену» и с кем попало встречаться не будет.

После того как он увидел ее в компании Толика-пятикурсника, родители которого работали в министерстве финансов, твердо решил: она будет моей. И сдержал свое слово.

Встречаться они начали, правда, лишь спустя четыре года. Толик к тому времени «отвалился» сам собой, а Аркаша уже тогда был на хорошем счету в крупных организациях – компьютеры он понимал каким-то звериным чутьем, умел «договориться» с самой сложной проблемой, мастерски чинил полностью убитые устройства, на которые хозяева давно махнули рукой. Соответственно стал прилично зарабатывать.

– Не по себе, сынок, дерево рубишь, – сказала накануне свадьбы мать не помнящему себя от счастья Аркаше. – Ненадежная девица, помяни мое слово.

Аркаша тогда здорово обиделся на мать.

Правду говорят, что свекрови молодым невесткам житья не дают, думал он с горечью. С матерью, к слову, после свадьбы молодые не жили ни дня – Аркаша, умница, купил свою первую однокомнатную квартирку и перевез туда жену.

Мать, конечно, смирилась с выбором сына – правда, плакала по ночам – очень жалела своего младшего. Все видело материнское сердце – и равнодушие невестки, и ее душевную тупость, и огромную любовь к деньгам, нарядам и роскоши. Видела – и молчала: не хотела расстраивать сына, казавшегося таким счастливым.

Родив дочку, Лиана, до того подрабатывавшая на полставки в каком-то колледже, осела дома. Каждый вечер она встречала Аркашу с работы одним и тем же монологом:

– Надоело все, ребенок достал, орет все время и подгузники пачкает. А Димка своей жене шубу купил, а Семеновы трешку в центре купили, а я сижу тут в четырех стенах и дурею от детского крика.

«Купи, купи, купи…»