Давай не будем, мама!

– Аа, вы про эту, на вторую букву алфавита, – психолог заметно оживилась, мигом позабыв о цели своего визита. – Так она ко мне на занятия не ходит. И что же прикажете, мне за ней ходить? Извините, у меня своей работы полно! Пару раз, конечно, она приходила, я с ней воспитательную беседу вела, раз уж ни мать, ни учителя, – она сделала многозначительную паузу, – не догадались провести. Вообще, на такие темы надо заранее с детьми разговаривать, чтобы не плодить… – и психолог, понизив голос до шепота, сказала слово, потрясшее Риту до глубин души.

– А я думала, психолог не имеет права давать оценку, – не выдержала Рита – ей не по нутру было злословие.

– А я вас тоже не просила оценивать мою работу. И тем более – вмешиваться в то, в чем вы совершенно не разбираетесь, – процедила психолог, меняясь в лице. – Хотя рыбак рыбака видит издалека. Теперь мне понятно, отчего вы всегда жалели эту девчонку, – и уже не обращая внимания на Риту и идущую перемену, она принялась рассаживать детей за парты и объяснять им задание.

– И отчего же?! – звенящим от напряжения голосом спросила в наступившей тишине Рита. – На что вы намекаете?

Психолог отмахнулась от Риты, показав жестом, чтобы она не мешала ей: «Все, мне некогда…»

«Господи, как же мне остановить эти мерзкие слухи? – размышляла Рита, сидя за одной из задних парт и наблюдая за ходом диагностики со стороны. – Если бы можно было уволиться из этой школы, я бы это сделала прямо сейчас! Но ведь я обещала не подвести завуча. Да и дети с их родителями… Какая я у них по счету учительница? Имею ли я право так поступить с ними? Нет, не имею, я обещала, что не брошу их. Но быть во всем этом ежедневно невыносимо…»

– Результаты диагностики сообщу через пару недель – у меня слишком много работы сейчас, – прозвучало у Риты над головой.

Вздрогнув, она огляделась по сторонам. Надо же, целый урок пролетел незаметно, а она так и просидела за партой, погрязнув в своих грустных мыслях. И даже пачку тетрадей не проверила. Опять придется тащить все домой!

– И что касается моего профессионализма, – психолог, явно задетая за живое недавним инцидентом, мечтала оставить последнее слово за собой, – хочу отметить, что не вам, дорогая, судить о нем! Это во-первых. А во-вторых, мне, как специалисту, совершенно очевидны большие проблемы вот у этой девочки. Я бы даже сказала, у нее с головой не все в порядке! Посмотрите на ее рисунок, – и психолог положила перед Ритой рисунок на альбомном листе.

На белой бумаге были запечатлены смеющиеся папа с дочкой. В руках у них были воздушные шары и мороженое, они катались на аттракционе, а сверху их поливал из лейки огромный розовый слон. Капельки воды стекали по лицам нарисованных людей, от чего они казались плачущими.

Перевернув лист, Рита обнаружила рисунок молодой женщины с чемоданом в руке и с морем на заднем плане. Рисунок был серым карандашным наброском – и очевидно, что его стирали несколько раз перед тем, как нарисовать окончательно.

«София Антипова», – гласила подпись на рисунке.

– Я бы на вашем месте давно бы вызвала родителей, – сообщила психолог, забирая рисунок. – Ну, вдруг еще одну девочку упустите. Будет очень жаль, – и, цокая каблучками, она вышла из класса.

– Рита Вилевна, а какой сейчас урок? – запрыгали вокруг учительницы дети. – А рисование сегодня будет?

– Обязательно, – отозвалась Рита, приходя в себя. – А сейчас математику проведем…

– Папа, а Дед Мороз точно все желания исполняет? – спросила вечером Софийка за ужином.

Отец с дочерью сидели за большим столом и ели спагетти с куриными наггетсами, которые в последнее время наловчился жарить Аркадий.

– Ну… наверное, да, – задумчиво отозвался Аркаша. – А что ты ему загадала? Дом для кукол – и побольше?

– Не скажу, а то не сбудется, – ответила серьезно Софийка, сосредоточенно рассматривая снежинки, летящие за окном. – Я ему письмо написала и на балкон вынесла. Утром проверю, забрал его Дед Мороз или нет.

Аркаша еле дождался той минуты, когда Софа ляжет спать. Тогда он прокрался на кухню и, распахнув балконную дверь, принялся искать «письмо».

«Пожалуйста, загадай домик, – молил он, вскрывая разрисованный снежными узорами конверт, подписанный «Дедушке Морозу». – Или куклу. Или приставку. Или новый телефон. И даже на кота я согласен…»