Давай никому не скажем

Он все еще сжимает мои запястья. Жар от его ладоней разносится по телу. Но куда жарче мне от его слов. И от решимости во взгляде, которой раньше не было.

— Я считал тебя эгоисткой, — говорит Артур, — а, на самом деле, сам был таким. У меня всегда, с самого детства, было все, чего бы не пожелал. А тут ты. Такая своенравная и желанная. И не моя. Как же я завидовал Глебу! Ты даже не представляешь себе, как больно мне было знать, что ты с ним. Что он может видеть тебя каждый день, засыпать с тобой, просыпаться, целовать, любить. Я с ума сходил от ревности, зная, что ты с другим мужчиной. Хотелось сдохнуть, только бы не думать о тебе. Я не хочу так больше. Не смогу больше.

Артур замолчал, выдохнул. Будто высказал все то, что долгое время держал в себе. А я стою и молча моргаю, не зная, как ответить на его признание. Ведь все то время, что мы с Глебом были в Германии, я мечтала встретиться с Артуром. Вспоминала наши встречи, бережно хранила в памяти каждый взгляд, каждое крохотное воспоминание. И сходила с ума, представляя себе, что в тот же самый момент он может быть с другой женщиной.

Его взгляд, такой пронзительный, бередит душу. Невыносимо смотреть в любимые глаза, понимая, что совсем скоро сделаю ему больно. Но молчать больше не могу. Это неправильно. Нельзя так поступать с любимым человеком.

— Я должна тебе кое-что сказать, — говорю, глядя прямо в глаза. Мне страшно до чертиков, поэтому голос звучит немного осипшим.

Артур замер, кажется, даже дышать перестал. А я выдохнула, собираясь с силами.

— Когда мы уезжали в Германию, я была беременна, — Артур сильнее сжал мои пальцы руками. — От тебя беременна. Никита — твой сын.

Мужчина отпустил мои руки, отошел к столу и склонился над ним, опираясь в столешницу руками.

«В точности, как Глеб, когда мы вернулись с вечеринки в тот злосчастный вечер», — мелькнуло в голове совсем некстати.

Мне хочется подойти, обнять его, утешить. Но теперь я не уверена, что он позволит.

— Когда ты планировала мне сказать? — спрашивает он хрипло. По одному его голосу я понимаю, что мой удар пришелся в самое сердце. — Никогда, так?

— Я не знаю. После того, как мы уехали, а особенно после того, как вернулись, я не понимала, как вообще можно сознаться тебе. Ведь Глеб считает ребенка своим.

— Глеб не знает, что ребенок мой?

Он будто без ножа режет.

— Знает. Узнал месяц назад, когда увидел нас вместе. Он просто догадался.

Молодец, Кира! Если рубить, то всю правду! Теперь братья даже в сторону друг друга не посмотрят. И все по твоей милости.

— Ты уверена, что не Глеб отец ребенка? — Артур, надо отдать ему должное, быстро пришел в себя. Выпрямился, расправил плечи и снова повернулся в мою сторону.

— Да.

О том, что Глеб не может иметь детей, рассказывать не стану. Я просто не имею права трепаться об этом, это его тайна. Пусть сам решает, нужно рассказывать об этом кому-то или нет.

— Значит, у меня есть сын? — Артур довольно улыбнулся. — У нас, Кир. Здорово!

Он рад? Самовлюбленный эгоистичный Артур рад ребенку?

— Ты понимаешь, что ребенок — это ответственность? — на всякий случай спрашиваю. Мне кажется, он просто не в курсе, что спокойные дни для него закончатся в тот день, когда он примет ребенка.

Артур рывком приближается ко мне, подхватывает на руки и начинает кружить по комнате. От неожиданности сначала впиваюсь пальцами в его плечи, а потом заливисто смеюсь. Раньше ни один мужчина не поднимал меня на руки так часто, как Артур. Тем более, не устраивал для меня такую карусель. Это приятно, даже очень. В его глазах смешинки. Уверена, что и мои глаза выглядят такими же счастливыми сейчас.

С плеч словно камень упал. Я сказала ему. И, кажется, он не собирается убивать меня за эту правду.

Артур останавливается, все еще смеясь, опускает меня на ноги. Придерживает меня за талию, не давая упасть, пока моя голова все еще кружится.

— Моя, — говорит за пару секунд до того, как впиться в губы умопомрачительным поцелуем.

Колени подкашиваются, голова кружится, а сердце сошло с ума, отбивая ударами какой-то дикий ритуальный танец. Сильные руки скользят по спине и ягодицам, с силой их сжимают, заставляя простонать ему в рот. Возбуждение разливается по венам горячей лавиной.

— Не отдам тебя больше, — шепчет мне в губы, прерывая поцелуй всего на мгновение. Целует щеку, шею. — Никогда и никому. Вас не отдам.

В его глазах нежность, разбавленная решимостью. Совсем не та похоть, которую я привыкла видеть в его взгляде когда-то. Он другой теперь. И этот новый Артур мне бесконечно дорог.

— Люблю тебя, — шепчу ему в губы.

Прижимаюсь губами к его губам. Он обхватывает рукой мой затылок, зарываясь пальцами в волосы и фиксируя мою голову. Углубляет поцелуй, второй рукой притягивая меня к себе за талию. Потом, будто что-то вспомнив, отрывается от моих губ.

— Я люблю тебя больше, — шепчет хрипло мне в губы.

Эпилог

Прошел год.

— А почему ты не спишь? — спрашивает Никита Артура, склоняясь над его лицом.

Я не вижу, но знаю, что сейчас Артур улыбается, подхватывает ребенка и укладывает его в кровать рядом с собой. Накрывает одеялом.