Давай переживем. Жизнь психолога-спасателя за красно-белой лентой

Поток кандидатов огромный, они идут конвейером, а параллельным потоком идут кадровики за готовыми заключениями. Постепенно все действия сводятся к какой-то монотонной и однообразной деятельности. И в какой-то момент я понимаю, что никакие психологические знания для этого не требуются. Важно лишь уметь скопировать и вставить текст. Я ощущаю себя секретарем-машинистом, но никак не психологом.

Компенсируют указанные минусы лишь командировки – с полковником В. А. мы объезжаем почти все подразделения области. Полковник обычно едет с проверкой, а я провожу исследования социологического климата, по итогам которых пишу справки. Мне нравится работать с людьми и заниматься научной деятельностью, но когда я снова превращаюсь в секретаря по профессиональному отбору – это начинает меня угнетать. Заключения, по сути, никому не нужны, и никто не читает, как ты описал личность кандидата, – всех интересует только надпись внизу: рекомендован кандидат или нет. В этом я вижу обесценивание работы, а если твоя работа не имеет ни смысла, ни ценности – то для чего ты ходишь на работу? (здесь начинает играть музыка «пара-пара-пам», и я начинаю мыслить, что в моей жизни что-то явно идет не так).

Мои командировки и работа с людьми на местах – это все плюсы, но они постепенно перестают перевешивать многочисленные минусы. Работа становится формальностью, все больше ограничиваясь форматом «копировать текст – вставить текст».

Здесь не хватает психологов-мужчин, поэтому мне дают бонусом дополнительные квалификации грузчика, носильщика, мастера, ремонтника, курьера.

– Нужно поехать проверить транспортную дисциплину.

– Есть!..

– Нужно постоять в оцеплении.

– Есть!..

– В усилении на новогодние праздники все патрули твои – ты единственный мужчина.

– Есть!..

Я психолог, я психолог…

Я понимаю, что я отучился шесть лет в университете (бакалавриат и магистратура), написал кандидатскую диссертацию, на тот момент имею опыт работы одиннадцать лет – и занимаюсь всем, что никаким образом не связано с психологией.

Мои разработки, включая программу прогнозирования успешности молодых сотрудников, анкеты факторов риска, комплексы тренингов, – все это успешно отбраковано.

Рапорт на увольнение я еще не написал.

С полковником В. А. мы едем на общий сбор всех кадровиков области. По пути он рассказывает о сражениях времен Великой Отечественной, которые проходили в местах, дорожные указатели которых мелькают мимо нашей машины, приводит факты об истории донского казачества.

Изначально я должен был прочитать на сборе кадровиков лекцию, но предложил руководству провести элемент психологического тренинга, посчитав, что подача материала в такой форме будет интереснее.

Наверное, этого не хватало больше лично мне – проведения тренинговой работы. И вот он, шанс реализовать то, что я почему-то давно уже забросил, хотя всегда увлеченно занимался этим направлением.

Мой тренинг проходит на открытом пространстве, и я вижу, как к нам подходят другие сотрудники со стороны. Они наблюдают за действием и не расходятся. Моя аудитория включается в работу достаточно скоро – быстро находятся добровольцы для демонстрации упражнений. Я рассказываю о том, как устроен процесс манипулирования и как защитить себя от негативного влияния манипулятора, про схемы движения глаз и невербальное поведение. На добровольце показываю, как устроен манипулятивный гипноз и как не стать жертвой в такой ситуации.

В конце моего тренинга люди аплодируют, а полковник В. А., который тоже был свидетелем занятия, мне говорит:

– Ну ты даешь! Молодец…

Однако по возвращении я выслушиваю ряд критических замечаний, что «мы не проводим занятия в такой форме». Это, наверное, был триггер – спусковой крючок, и я понял, что нужно увольняться.

Мне не интересны перспектива очередного звания, пенсия, медали и ордена – меня интересует наука психология. И сейчас я перед выбором – психология или служба. Два этих понятия несовместимы по определению.

Рапорт на увольнение я еще не написал.

В коридоре здания вижу знакомую фигуру – мой бывший командир полковник Дмитрий Дятлов. Подхожу к нему:

– Здравия желаю, товарищ Дмитрий Владимирович!

– Здравия желаю, – он здоровается со мной «по-братски» – так здороваются друзья, когда как бы прижимаются плечом к плечу. – Как дочь? – первый и, конечно же, самый важный вопрос. – Не жалеешь, что перевелся?

– Честно? Уже жалею.

На следующий день я написал рапорт на увольнение.

На душе стало сразу как-то легко и комфортно. Ощущение такое, как будто ты шел длительное время в неудобной обуви, натирая ноги, но при этом обманывал сам себя, что ничего – боль пройдет и все станет хорошо, обувь примет нужную форму. Пока не стер ноги в мясо и не решился наконец снять все-таки обувь, которая просто не твоя, не твоей формы…