Давай поиграем

   Совсем тихий, незаметный для обычного уха плач заставил его свернуть с дорожки, обойти поваленное дерево, чтобы в ямке под корнями найти вжавшуюся в мокрый песок фигурку...

   Фигурка была жалкой, растрепанной и исходила мелкой дрожью. Стремясь помочь, Рэми опустился на корточки, осторожно дотронулся до ее плеча и вздрогнул, когда фигурка развернулась, выставив вперед скрюченные пальцы.

   - Не подходи! - шипела растрепанная, оцарапанная женщина.

   - Да чего ты боишься? - спросил Рэми, перекрикивая шум дождя. - Голодная, поди?

   Рэми поспешно развязал узлы на своей котомке, улыбнулся как можно более тепло и протянул женщине кусок завернутого в капустный лист хлеба...

   Ела та поспешно, давясь мокрым хлебом и все еще недоверчиво косясь в сторону Рэми.

   - Идем! - сказал он, и женщина поднялась, да покачнулась, упав спиной на вывороченные бурей корни. Но от помощи Рэми отказалась, протянутую руку будто не увидела, однако поплелась послушно следом, как привязанная.

   Когда они дошли, незнакомка уже не дичилась, нырнула в теплое, сухое нутро хижины и села в угол, прямо на земляной пол. Рэми, вспыхнув, показал ей на низкую, крытую еловыми ветками кровать.

   - Я на полу переночую. Не волнуйся...

   - Почему помогаешь? - прохрипела она.

   - В лесу все равны, - ответил Рэми, разыскав в тайнике в углу теплое одеяло и кинув его незнакомке. - Если кому-то нужна помощь, а другой может ее дать, помогают и не спрашивают.

   Она ничего не ответила, но бросать настороженные взгляды перестала. Свернулась клубочком на ложе и, кажется, быстро заснула.

   Рэми осторожно укрыл ее одеялом, сам завернулся во влажный плащ и улегся на полу у входа.

   Утром встретило его стонами. Рэми поспешно поднялся, коснулся лба незнакомки и отдернул руку: горит.

   Засуетился по хижине, не зная, за что взяться, как помочь. Потом укутал незнакомку получше одеялом, схватил еще влажный плащ и выбежал на улицу.

   В тот день, проносясь по залитому солнцем лесу, он впервые ослушался матери. Забыл о ее ненависти к виссавийцам, а думал только об одном - о мечущейся в лихорадке женщине, которой сам помочь Рэми не умел. Потому и бежал за помощью.

   Поляна, полузабытая, заброшенная, поросла малинником и полынью. С трудом отыскав среди зарослей небольшую, до пояса, каменную пирамидку, Рэми бросился на колени, горячо зашептав молитву. Он не знал, как вызывать виссавийцев, не знал, работает ли теперь поросший мхом алтарь вызова, не знал, а все равно раз за разом повторял слова, прося только об одном:

   - Спасите ее! Вы же можете!

   Солнце закрыл чей-то силуэт, и Рэми, подняв глаза, увидел укутанного в зеленый плащ виссавийца-целителя.

   - Ты пришел, - облегченно вздохнул он. - Помоги!

   Молодой, еще неопытный виссавиец положил руку на плечо Рэми, вокруг вспыхнуло ярким светом, и через мгновение они оказались у хижины. Целитель молча, не теряя времени, вошел внутрь и опустился на корточки перед низкой кроватью.

   - Ты знаешь, почему я тебе не помогу, - сказал он открывшей глаза женщине. - Ты изменила мужу, убежала от его родни, носишь в чреве ребенка любовника и тайно ненавидишь его, считаешь причиной своих несчастий. Не так ли...

   - Помоги ей, - молил Рэми. - Не видишь, она умирает?

   - Помощь надо заслужить, - холодно ответил виссавиец и... исчез.

   "Это не может быть, просто не может..." - опустив голову, думал Рэми.

   - Презираешь? - тихонько спросила женщина.

   - Я? За что?

   В ту ночь он остался в хижине. Единственное, чем он мог помочь - это не дать ей умереть в одиночестве... А с последним вздохом незнакомки ушло и почтение Рэми к клану целителей.

   Рэми так и не рассказал матери, что нарушил запрет. Теперь знал, что в тот день мог быть узнанным... но виссавиец в каком-то мальчишке сходства с вождем не узрел, да и не узнал никогда, что своим отказом заставил наследника стыдиться собственного трона.

   Избранные?

   Это кто?

   - Лживая страна! - прошептал Рэми.

   Они дали умереть запутавшийся женщине, что ненавидела своего ребенка.

   И дали жить человеку, который уничтожил целый замок вместе с его обитателями.

   - Ненавижу, - шептал Рэми, вспоминая улыбку старого конюха. Сильные руки, что помогали ему сесть на лошадь, и все поддерживали, чтобы мальчик, не дайте боги, не свалился...

   - Ненавижу! - шептал Рэми, видя глаза молодой служанки, что совала арханчонку сладкий пряник и шептала: "Маме не говорите. Она велела вас не баловать."

   - Ненавижу! - вновь сказал Рэми, вспомнив своего брата, которому пришлось в одиночестве расти среди ненавидящих оборотней крестьян.

   Виссавиец, что это сделал, жив и находится где-то здесь, в клане. А дядя... дядя позволил ему жить!

   - Приятно, не так ли?

   Рэми не сразу понял, что это говорят ему. Солнце уже взошло, вспыхнули всеми цветами радуги на листьях капельки росы, и теперь Виссавия походила на светскую красавицу, украшенную драгоценностями. Слишком гордую, чтобы нравится Рэми.

   Медленно обернувшись, телохранитель живо склонился в поклоне:

   - Прошу прощения, вождь, что потревожил ваш покой.

   - Вы меня узнали? - бесцветно ответил укутанный в белоснежные одежды мужчина лет так тридцати. - Это даже странно.