«Давай полетим к звездам!»

После приземления меня и Макарина вытащили в прорезиненный и герметичный эвакуационный модуль, развернутый вокруг спускаемого аппарата “Знамени”. Луна давно уже считается абсолютно безжизненным небесным телом, но ученые все же опасались, что на скафандре и на контейнере с грунтом я мог “прихватить” с лунной поверхности какие-нибудь “спавшие” миллионы лет микроорганизмы, смертельно вредоносные для земной биосферы. Поэтому встречающие - поисковики, медики, испытатели, - работали с нами в специальных бактериозащитных костюмах. С меня и Макарина сняли скафандры “Сокол”, уложили на носилки и провели первое медицинское обследование: взяли кровь, прослушали сердце и легкие, измерили давление. Затем нас по отдельности загрузили в два вертолета, оборудованных герметичными салонами, и в компании целого сонма врачей отправили на Байконур.

В Ленинске, во дворе гостиницы “Космонавт”, наш экипаж поместили в изолированный корпус, построенный еще год назад. Здесь, в строжайшем карантине, мне и Олегу предстояло прожить целых три недели. В течение этого срока нас очень тщательно исследуют на предмет поиска всяческой,

как выразился Сергей Павлович Королевин, “инопланетной заразы”.

Сегодня с утра - после обязательных медицинских процедур - я было взялся за рисование. Очень хочется положить на холст все, что увидел в полете своими глазами. Холста и красок у меня здесь, в карантине, конечно же, нет, но карандаши и бумага имеются. Начал делать наброски для будущих картин.

Но сегодня дело что-то не пошло. Около часа малевал стыковку “Лунника” и “Знамени”, а потом бросил. Мысли лезут в голову все те же. О странностях нашего полета. Сижу, смотрю в окно и думаю.

За спиной тихонько постучали в дверь, едва слышно скрипнули петли.

- Не помешаю?

- Заходи, Олег, - бросаю через плечо, не оборачиваясь.

- Лексей, в шахматишки не хочешь сразиться? - Макарин старается придать своему голосу бодрые нотки, но я улавливаю фальшь. Все-таки год подготовки в одном экипаже и почти две недели космического полета просто так не проходят. Человека узнаешь куда лучше, чем лет за пять обычной работы на Земле.

- Нет такого желания, - с хрустом потягиваюсь и поворачиваюсь к нему. - Сегодня я не лунный Ботвинник.

Я почти все время выигрываю у Олега, и он в шутку называет меня “чемпионом Луны”.

Макарин присаживается на стул около письменного стола, и чуть прищурившись, смотрит на меня.

- Что-то мне не нравится твое настроение, Лешка. Что-то ты какой-то задумчивый.

- Это ценное наблюдение относится только к сегодняшнему дню или носит общий характер? - вкладываю в ухмылку хорошую дозу сарказма. - Психолог доморощенный...

- Психолог - не психолог, а отличить Леонтьева в нормальном состоянии от сегодняшнего пока еще могу, -парирует Олег. - С Луны ты вернулся другим. Жестче стал, что ли... И еще у тебя чуть ли не с первого дня после посадки кислое настроение.

- Устал, - пожимаю плечами. - И потом... Луна меняет человека... Первая высадка на Луну - это, знаешь ли, не фунт изюма!

- Врешь, - уверенно констатирует Макарин. - Если бы я тебя, черта блондинистого, не знал, может быть, и поверил бы. А так - нет! Врешь.

- Вру, - капитулирую со вздохом. - Потому что есть парочка дурацких мыслишек, от которых никак не могу избавиться.

- Поделись, вместе будем избавляться.

Он пристально смотрит на меня. В глазах твердость и уверенность.

- Добро, поделюсь, - переворачиваю лист бумаги с недорисованной стыковкой, беру с подоконника карандаш, пододвигаю еще один стул и сажусь за письменный стол рядом с Макариным:

- Ты не заметил, что мы участвовали в очень странном космическом полете?

- Настолько странном, что тебя даже высадили из корабля на Луну! - Макарин хохочет. - За безбилетный проезд, наверное?

- Балбес, - ругаюсь беззлобно. - Будешь слушать или хохмить?

Улыбка моментально слетает с лица Олега.

- Я весь внимание, Леша.

Несколько секунд смотрю на чистый лист бумаги, соображая, с чего начать разговор. Сумбур в голове полнейший. Наконец, решаюсь:

- Начнем с того, что мы имели серию практически безаварийных космических полетов со дня старта на орбиту Юрия Гагарова и по сей день. Никто из наших ребят не погиб ни при подготовке к полету, ни в космосе.

- Ну, не такие уж и безаварийные были у нас полеты, -Макарин, не соглашаясь, трясет головой. - Вспомни “Восток-3”, старт Гриши Нелюбина. Отказ третьей ступени, корабль падает в тайгу.

- Но Григорий остался жив. Сломал ногу, лечился долго, но сейчас уже снова на летной подготовке. Так?

- Так, - вынужден согласиться Макарин, но сдаваться в споре в целом он не собирается, и выбрасывает еще один козырь:

- А твой первый полет? Когда отказала автоматика на спуске, и Пашка Белянин сажал “Восход” на “ручняке”?

- Мелочь, - отмахиваюсь я. - Один из штатных режимов посадки.

Макарин морщит лоб, пытаясь вспомнить еще какую-нибудь аварийную ситуацию во время наших полетов, но, в конце концов, разводит руками:

- Ну, все... В остальных полетах действительно ничего серьезно не ломалось.

- И как ты, инженер, это объясняешь?