«Давай полетим к звездам!»

“А вот интересно, - приходит в голову шальная мысль, -видит ли этот портрет сам хозяин кабинета? Если и я, и Инга видели этих “Гагариных”, а на фотографиях их не было, то есть вероятность, что и Северцев может не видеть портрет. Как, возможно, не видели “гагаринские” изображения Королевин, Глуховцев и все прочие... Вдруг этот бред преследует только меня и Ингу?”

Портрет висит невысоко, и я вполне могу коснуться его рукой. Нужно только сделать шаг к стене и поднять руку.

“Неужели и этот портрет мне только кажется? - я не в силах оторвать взгляд от изображения Гагарова. - А выглядит так реально... Красивая яркая фотография в аккуратной деревянной рамке. Вот только в правом углу рамки едва заметная трещинка - дерево рассохлось, наверное...”

Портрет совсем рядом. Улыбающийся Гагаров, кажется, смотрит прямо на меня. И я решаюсь.

- А портрет Гагарина у вас красивый, - говорю, пряча в сумку блокнот с ручкой, и киваю в сторону стены. - Очень похож на настоящего Гагарова. Как две капли воды.

- Портрет? - удивленно переспрашивает Северцев. - Ах, да... Портрет. Конечно, похож. А как же иначе?

- Если бы не подпись, ни за что бы не догадался, что это Гагарин, - гляжу в лицо конструктору.

- Ну, это само собой, - Гай Ильич слегка щурит глаза, рассматривая изображение Гагарова-Гагарина на стене - так, словно увидел его впервые. - Они же практически идентичны! Различие только в фамилии.

Делаю шаг к стене, поднимаю руку и касаюсь пальцами сначала деревянной рамки, а потом стекла, прикрывающего фотографию.

- Это подарок Юрия Алексеевича, - говорит за моей спиной Северцев.

Я совершенно явственно ощущаю подушечками пальцев небольшие шероховатости на деревянной рамке, чувствую легкий холод стекла.

- Гай Ильич, - указываю пальцем на размашистую подпись в углу портрета и поворачиваюсь лицом к профессору. - А кто такой Гагарин?

Северцев удивленно хлопает ресницами:

- Э... Как это кто? Первый космонавт!

- А Юрий Алексеевич Гагаров тогда кто? - намеренно произношу последний слог в фамилии Гагарова с ударением.

Главный конструктор Северцев явно пребывает в замешательстве. Удивленно моргает глазами, на щеках даже проявляется легкий румянец. Пауза длится несколько секунд.

Наконец, его губы растягиваются в доброй и немного лукавой улыбке:

- Гагаров, Гагарин, Гагаринцев или вообще Владимиров -разве это так важно, Мартын Андреевич? Важно, что человек полетел в космос первым. Первым поднялся с Земли к звездам. А портрет, подпись - это всего лишь символ, не более. Символ наших космических свершений. В том числе и будущих!

Ответ меня обескураживает. Я просто не знаю, что еще спросить. Поэтому наскоро прощаюсь с Гаем Ильичем и выхожу из кабинета.

Мои и Инги надежды не оправдались. Встреча с Северцевым не приблизила нас ни на шаг к разгадке “тайны Гагарина”. Остается лишь быть оптимистом, и считать, что надежды иногда разбиваются к счастью. Любая тайна раньше или позже раскроется. Нужно только найти к ней ключ.

Знать бы только, где искать этот ключ...

...В электричке по дороге в Москву - у нас в стране практически все крупные предприятия, работающие на пилотируемую космонавтику, находятся в Подмосковье, -начинаю потихоньку работать над статьей о Северцеве.

Но мысли текут в совершенно иное русло.

Время идет. В конце ноября я должен отдать Павлу Петровичу Синицкому “статью” об Инге...

Да что же ты сам себе врешь, Луганцев?! Ты не статью должен написать, а донос на любимого человека!

Трус, слюнтяй и ничтожество.

Моральный урод.

А если не писать? Отказаться?

Потеряю работу. Наверное, потеряю и прописку в Москве - как и обещал Синицкий.

Ну и пусть! Зато не стану подонком!

Но Инга... Павел Петрович сказал, что если не получит от меня материал, Инга тоже лишится и работы, и жилья.

У меня нет выбора: напишешь донос - плохо, жить с этим не смогу. Не написать - еще хуже, сделаю больно не только себе, но и Инге.

Что делать?

Хочется рвать на себе волосы... Должен же быть какой-то выход!

А если все-таки честно обо всем рассказать? Просто признаться Инге в своей подлости... И будь, что будет!

Алексей Леонтьев и все, все, все - 7 “ТОП, ТОП, ТОПАЕТ МАЛЫШ”

Я потянул крышку люка на себя и в образовавшийся большой просвет выглянул наружу.

Никакой делегации селенитов у посадочных опор лунного корабля не наблюдалось. Не звучали и духовые оркестры, играющие в мою честь торжественный марш “Мы рождены, чтоб сказку сделать былью”. Не было ни ковровых дорожек, ни лунных пионеров с охапками местных цветов.