Давай постреляем?

– Ты сама виновата, Расма... Хотела и мальчика, и гения... В одном флаконе. Как это он сказал, тот философ доморощенный, – жизнь тогда начнется совсем хорошая и умирать не захочется.

– Эдгар, – как можно спокойней проговорила я. – Ты мой старый друг и... В общем, ты совершил страшную мерзость. И если Валерия не освободят в ближайшие дни, я... Я возьму отцовское ружье и пристрелю тебя. На глазах у всей деревни, Эдгар. И ты умрешь подлецом.

Вот теперь захохотал он. Тем же полуистеричным, дурацким смехом, что и я несколько минут назад.

– Э, Расма... – проговорил он, отсмеявшись. – Да ты совсем дурочка. Смотри, промахнешься ведь, как пить дать...

Сволочь! Гад! Да, я не могу в него выстрелить, и он это прекрасно знает... Изучил меня с пеленок. Промахнусь и буду реветь, буду выть.

И тут над головой Эдгара разлетелась подвесная полка с компакт-дисками, а сам выстрел прозвучал приглушенно, точно хлопок.

– Она промахнется, а я нет! – на пороге стояла Инга, моя старшая сестра. Укороченная, сделанная на заказ спортивная винтовка в ее руках смотрела прямо в лоб Эдгару. Инга не только перевязочная сестра в сельской больнице, она еще и мастер спорта по пулевой стрельбе.

– Инга, ты это... Зачем? – Эдгар недоумевающе переводил взгляд с меня на винтовочный ствол и на раздолбанные в щепки компакты.

– Зачем людей мучаешь? – Ствол винтовки и не думал опускаться. – Даже если она это все действительно придумала, твое-то какое дело?

– Мое-то... Ну, девчата... – Эдгар стушевался и неожиданно опустился на корточки. Точно он был резиновый, композитор наш, а сейчас из него воздух выпустили.

– Приехал человек, спел – всем хорошо стало! – произнесла Инга.

– Приехал русский вояка и всех осчастливил... Впрочем, как и всегда, – Эдгар проговорил это в пустоту, ни к кому не обращаясь.

– А он когда пел, я же... Прямо все перед глазами прошло – и первая любовь, и как жениха в армию провожала, и как Расма артисткой стала и ее портрет в журнале напечатали... Ну вся жизнь... И еще... Даже словами не передашь... А ты отнять это хочешь, Эдгар. – Инга опустила винтовку и подошла вплотную к господину композитору.

– Да ничего я отнять не хочу, – махнул рукой Эдгар.

– В общем, я тебя предупредила! Делай, что хочешь, только сестру оставь...

Инга закинула винтовку за спину и хлопнула дверью студии Эдгара.

– Слушай... – произнес Эдгар, не поднимаясь с корточек. – Я сегодня съезжу в префектуру... Отпустят твоего Вальтера... Но... Он уехать должен. Совсем. В Россию. Там пусть поет, что хочет. А здесь... Чужой он, Расма. Чужак! В собственной песенке ведь говорил: «Опасно чужаков заслушиваться, а то большой пожар может случиться».

Вечером я шла за водой к колодцу. Водопровод уже давно проведен, но... как-то привыкла с детства. Иду с пустыми ведрами. Вот одних соседей встретила – отвернулись, сделали вид, что не заметили. Другие, вон, наоборот из-за изгороди шеи тянут. Знают уже. И про шпиона, и про взрывы правительственных зданий, и про то, что седой певец не Вальтер, а Валера... Кто-то думает – вот шпион, одним словом, себя раскрыл. То самое «спасибо». А все Расма-змея...

Ничего, завтра Валерка уедет. Совсем, дорогие мои. И не будет больше петь на Празднике тающего снега. И я, скорее всего, тоже. Вот тогда все будут счастливы и удовлетворены.

Шлагбаум, метрах в десяти топчутся долговязые ребята в зеленоверхих фуражках. Это русские. Вот подъезжает микроавтобус, и из него появляются ребята в голубых пилотках. Это наши. Они осматриваются, обмениваются приветствиями с русскими. Затем из микроавтобуса появляются Валера и тот самый, в черном плаще – старший из госбезопастности. Он делает мне знак – значит, можно безбоязненно подойти к Валере. Волосы у него немного взлохмачены, лицо гладко выбрито, а на лбу две белые полоски.

– Ты чего? – удивленно произнес он.

Боже, какое у меня было лицо в тот момент. Или еще одна седая прядь в волосах появилась. Нет, я не висла у него на шее и не припадала к груди.

– Не надо, – только и произнес он.

– Как же ты теперь? – только и произнесла я.

– А как и всегда... – дернул плечами Валера. – Все правильно: какой из меня музыкант, а тем более композитор?

– Нет, Валера! Зачем ты так говоришь? – Я с трудом сдерживала слезы. Сейчас нельзя. – Хочешь – я с тобой поеду. Прямо сейчас?

– Куда? – усмехнулся он. Цинично так, отталкивающе. Сейчас он был другим, совсем непохожим на того седого певца с Праздника тающего снега.

Я что-то спросила, он что-то ответил, все в том же усмешливом тоне. Потом попрощался и не оборачиваясь зашагал на свою, «русскую» сторону... Музыка... Откуда она здесь? Да-да. Только что явственно слышала. Та самая первая песня, которую Валера спел в нашем селе... Нет, это просто ветер и гудок пограничного джипа, какой-то шум на «русской» территории. Музыкой это быть не могло, но почему-то эти далекие от гармонии звуки сливались в одну, ту самую Валеркину мелодию.