Давай познакомимся!

Досада душила Алену, в горле першило, словно там поселился невидимый трубочист. Она боялась открыть рот, чтобы не выдать своего плачевного состояния. Алена находилась в ресторане, где не могла позволить себе ничего дороже чая, и сражалась за мужчину, любовь которого должна была оплачиваться по цене элитной недвижимости в Монако. Вся эта жизнь, начиная от сумки Birkin и заканчивая этим обедом, была Алене не по карману. Более того, она не могла позволить себе даже такие дорогие разговоры.

— Я вижу, вы молчите, наверное, я поразила вас. — Алла Михайловна вперила в Алену проницательный взгляд чуть выцветших зеленых глаз. — Но я не хотела бы показаться бесчеловечной. Если бы вы согласились оставить Мишеньку, я оценила бы эту жертву очень высоко.

Алена только и могла, что таращить глаза, чтобы придать лицу загадочное выражение. К счастью, ее неожиданно возникшая соперница была слишком взволнована, чтобы читать по лицам.

— Конечно, я имею в виду не только моральный аспект нашей возможной договоренности. Я не знаю, покажется ли вам мое предложение достаточно щедрым, но поймите, если все сложится удачно, я буду заботиться о дорогом нам обеим человеке. Я не оставлю Михаила Львовича. Новая студия, может быть, собственная галерея... — Она мечтательно улыбнулась. — Выставки в Базеле, Милане... Абсолютно все, о чем он может только мечтать. Разлука все поставила на свои места. Поймите, я люблю этого человека, для меня это важно.

— Но я тоже люблю Михаила, — неожиданно выпалила Алена. — Не все можно купить за деньги! — В ней внезапно пробудилось пролетарское самосознание.

— Поэтому я и не буду покупать. Я хочу подарить вам кое-что.

Дама нагнулась за стоящей на специальной подставке сумочкой, раскрыла ее и вытащила пачку документов.

— Квартира в Нью-Йорке — слишком далеко для меня, чтобы ездить туда регулярно. Признаться, я надеюсь, что вы заинтересуетесь. Неплохое место. Могу только молиться, чтобы у вас уже не было чего-то подобного. Миша обмолвился, что вы занимаетесь недвижимостью. — Дама вежливо, но настойчиво подталкивала к Алене чертежи, которые на беглый взгляд казались похожими на план какой-то квартиры. — Как профессионал, вы должны оценить.

Если бы Алена и в самом деле занималась недвижимостью за границей, наверное, ее хватил бы инсульт, потому что она поняла бы, что перед ней лежит план роскошных апартаментов Classic Six. Эти шестикомнатные квартиры с отдельным входом для прислуги пользуются в Нью-Йорке непререкаемым авторитетом; стать обладателем подобной американской мечты от недвижимости мечтают все обитатели Манхэттена. Впрочем, и того, что поняла Алена, разглядывая квадратики с надписями на английском языке, было достаточно, чтобы всерьез разволноваться.

— Что... я... буду этим владеть?! — Алена почти кричала от переполняющих ее чувств.

— Я понимаю ваше возмущение, — мягко, почти по-матерински заговорила Алла Михайловна, по-своему истолковав лихорадочный румянец, проступивший на щеках Алены. — Однако вы не можете выйти отсюда без компенсации. Я вижу, что вы искренне привязались к Мишеньке, и я понимаю вас, как никто. В этой квартире есть несколько его картин, думаю, это будет решающим аргументом.

— И билеты до Нью-Йорка, — неожиданно ляпнула Алена. Поймав недоумевающий взгляд Аллы Михайловны, она торопливо добавила: — Мой самолет сломался. Карбюратор барахлит. Ну так сказал первый пилот.

— Конечно, я даю вам время подумать. Если мы договариваемся, — дама, казалось, была готова разрыдаться от радости, — и это единственная потеря, которую я понесу, то мой юрист свяжется с вами послезавтра... нет, завтра. Все формальности будут улажены немедленно.

Алена выходила из «Вертинского» на негнущихся ногах. Кажется, она начинала понимать, что на самом деле означает слово «компенсация».

Глава шестнадцатая, или Оле-оле-оле-оле