Давай придумаем любовь

– Да, все так… Но мы ведь с Женей все это просто придумали, понимаешь? Придумали себе любовь… А вдруг она и правда всего лишь придуманная? Вдруг это наша фантазия, Кать?

– Но ведь сама говоришь, что тебе с ним хорошо во всех смыслах!

– Ну да… Хорошо, конечно. Мужские и женские гормоны еще никто не отменял.

– Ну не скажи… Если совсем не любишь человека, если он тебе неприятен, то никакие гормоны уже не сыграют роли, вот в чем дело. А Женя, он же такой… Он умеет любить, он должен кого-то любить, этого его натура требует. Много лет любил Маринку, был ей предан и верен. А теперь будет так же любить тебя, понимаешь? И тоже будет тебе предан и верен. А Маринка сама виновата, что сломала в нем эту необходимость – быть ей верным и преданным. Так что считай, что тебе повезло! И вообще… Мой тебе совет – не сомневайся больше и не думай. Живи себе и будь счастлива. Ты так похорошела, прям любо-дорого смотреть! Глазки горят, щечки розовые! Пусть время идет, время все по своим местам расставит!

– Да, Кать, оно очень быстро идет… Не успели оглянуться, а уже середина октября! Глядишь, и Новый год скоро.

– Да, Новый год встречаем у нас. По заведенной традиции! Надеюсь, Светлана Ивановна к этому времени уже поправится. Ой, Маш, я так рада за тебя, так рада… И пусть пока Маринка про ваши новости ничего не знает, так лучше будет, я думаю. Ты ничего про нее не слышала, как у нее дела?

– Нет… Мы с ней не общались.

– А Женя? Тоже с ней не общается?

– Нет…

– Ну и ладно, если так. Как говорит Денис, баба с возу, кобыле легче. Он и раньше Маринку недолюбливал, а теперь и слышать о ней не хочет. А Женю он всегда уважал…

– Девчонки! – услышали они из кухни голос Дениса. – Вы чего там зависли, все еще книжку найти не можете? Идите сюда…

– Идем, идем! – громко проговорила Катя, направляясь на кухню. И на ходу пояснила Маше: – Мы ведь и правда ненадолго, скоро ехать пора…

Посидели еще немного, долго прощались в прихожей. Потом Женя и Маша стояли у окна, смотрели, как лихо выруливает со двора Катя.

– Хорошие у нас друзья… – тихо проговорил Женя, обнимая ее за плечи.

– Да, хорошие, – так же тихо откликнулась Маша, улыбаясь. – Они так рады, что мы теперь вместе… И твоя мама рада. Все рады… кроме моей мамы. Она ведь до сих пор на мои звонки не отвечает… Почему она так со мной, а? Почему? Ведь я же знаю, что она любит меня… И я ее люблю!

– Ничего, все наладится со временем, Маш. Обязательно наладится.

– Ты думаешь?

– Конечно. Все будет хорошо, Маш…

* * *

– Ма-а-ась… Ну Ма-а-ась… Почему ты не хочешь со мной идти в караоке? Почему я тебя должна уговаривать? Пойдем со мной, Мась… Я не хочу одна… Все девчонки будут с пацанами, а я опять одна… Ты хочешь, чтобы я на тебя обиделась, да? Ты меня больше не любишь?

Рита надула губы, посмотрела на Олега исподлобья. Ему подумалось вдруг – зачем… Зачем она их так оттопыривает? Некрасиво. И без того выглядят как пельмени.

Эта мысль напугала и в то же время очень удивила. Ему ж так все в ней нравилось, так умиляло бесконечно! Сейчас-то чего вдруг?

Наверное, потому, что настроение плохое. Устал. От всего устал. От этой бесконечной заботы – где еще денег добыть… Квартирная хозяйка, у которой Рита снимала жилье, оказалась дамой неумолимой, никак не хотела давать отсрочку по оплате. Твердила как заведенная – или платите, или освобождайте жилье.

Он платил, конечно. Выкручивался. Из последних сил. И на Ритины прибамбасы тоже уходила уйма денег – на одежду, на косметику, на то же караоке…

Он терпеть не мог караоке, будь оно трижды неладно! И не потому, что неловко было в компании с молодыми девчонками и их пацанами сидеть, а потому, что предполагалось, будто он должен за все эти удовольствия платить… Ясно ведь, что они смотрели на него как на папика. Но какой он папик, к чертовой матери, а? Ему же сорок всего…

– Ну Ма-а-ась… Ну чего ты… Пойдем… – ныла по-прежнему Рита, сидя на диване и внимательно разглядывая свое лицо в круглое зеркало. – Ну пойдем в караоке, Ма-а-ась…

– Рит, я не могу, я устал. Сегодня день был трудный. Иди одна, ладно? И вот еще что… Прошу тебя, не называй меня больше Масей. У меня имя есть, между прочим.

– Да-а-а? – удивленно спросила Рита. – А я думала, тебе нравится… Я ж не обижаюсь, когда ты меня малышом называешь?

– Так и я не обижаюсь… Я просто тебя прошу – не называй меня так больше.

– Но почему, Мась?

– Потому! Звучит по-дурацки, вот почему! И что за манера переспрашивать, скажи? Неужели трудно просто взять и не называть меня так?

– Ну Мась, ну чего ты на меня сердишься?

Ярость вспыхнула в нем с новой силой. Он обернулся к ней, спросил тихо, почти злобно:

– Мне что, еще раз повторить свою просьбу?

– Ну вот, ты опять сердишься, я ж говорю. И я не понимаю, почему…

– Я не сержусь. Я устал очень. День был тяжелый. У нас есть что-нибудь съестное в доме? Ужасно есть хочется.

– Нет… Я ж не думала, что ты не захочешь в караоке пойти! Я думала, мы там поужинаем…

– Что, совсем никакой еды нет, да?

– Ну пожарь себе яичницу, если хочешь.