Давай согреем звезду (СИ)

— Напористый юноша, — прокомментировала в свою очередь Риана, — и весьма разумный. Если созданием черного аналога совета не займется его учитель, то это сделает он и поверьте, дело до конца доведет! Он невероятно опасен… Но сейчас мы не можем его казнить ни из соображений этики, ни во избежание последствий. Я еще помню, что творилось в девятом лагере, и, знаете ли, не хочу иметь дело с этим Дамоном, когда он не в себе от ярости и не контролирует свою Силу. Стоит ли будить лихо? Фактически, от нас не требуют ничего невозможного…

Невысказывавшаяся Рузанна подумала о Лизелле и улыбнулась: все-таки было бы неплохо связать этого прыткого колдунчика еще и женщиной! Что в этом дурного, если они оба, кажется, вполне искренне увлеклись друг другом?

Ждать Дамиру пришлось совсем недолго. На этот раз он ответил гораздо мягче и спокойнее. Буря, надежно запертая в душе, тоже вроде бы улеглась.

— Благодарю высоких леди и лордов за ваше терпение и готовность к компромиссам. Я не сомневаюсь, что наш договор лишь первый шаг на пути к миру.

Он задумался вдруг, а потом дотронулся пальцами до серебристой пряди, и отсеченные волосы легли на стол перед Советом. Регина смотрела на нее, зеленея от злости, — опять он повторил тот же трюк: темный вкладывал им в руки оружие, делал себя уязвимым, и тут же лишал их возможности воспользоваться мнимым преимуществом! В тайне его жест не скроешь, и выстриженное место бросается в глаза… Наверняка скоро пойдут слухи, — пусть среди своих, но тем это и опаснее. Теперь даже если он, напившись, ногу себе сломает, можно будет пенять на чары Совета!

— Я хотел бы уехать немедленно, с вашего позволения.

Это вырвалось само собой: находится здесь было уже невыносимо и морально, и физически, ведь даже комнаты в которых он спал, виделись как ажурная клетка из враждебных заклятий. Как еще выдержал! Все равно что просидеть трое суток, положив голову в пасть крокодила…

— Конечно, господин Дамир, поступайте, как вам удобнее, — оказывается, и Робер превосходно умел жонглировать намеками.

Сборы были короткими, и когда темный маг покинул ставку Светлого совета, день еще только начинал клониться к вечеру.

С госпожой Лизеллой он не встретился больше.

Сначала была только резкая острая боль — коротким внезапным ударом шабера под ребро.

Усилием воли он просто отсек эту часть сознания, отгородив непроницаемым барьером цели. Но и цель его обманула, давшись неожиданно легко. Дамир был абсолютно уверен, что Совет имеет какие-то свои планы: уж слишком быстро они согласились. Стоило придумать такую комбинацию и так расставить позиции, что бы они не смогли сделать ни одного шага. Эти мысли отвлекли, но не надолго. К тому же он очень устал: перепады эмоций, постоянное напряжение выматывали не меньше настоящего боя.

Да, казалось бы, жизнь давно должна была выбить из него излишнюю наивность вместе со слезами и кровью, ан нет — то и дело вылезает откуда-то! Как ни старался Дамир, не мог избавиться от глупой и ничем не обоснованной надежды на встречу, что она его ждет, или вот-вот появится, что он просто идиот, что он не так понял… Что она захочет ему вообще что-то объяснять или позволит увидеть наконец сияющие переливы ее истинных чувств.

Лизелла не ждала его ни около официальной залы, ни в беседке, ни в комнатах, и не появилась вообще. Дамир хотел ее найти, но остановил себя: зачем собственно, требовать объяснений? Тебе не хватило? Даже если отбросить полную определенность смысла услышанных фраз, какое он имеет право… Вчерашний вечер был даже не началом, — намеком на него, призраком мечты, не больше. Что он скажет? Что все готов отдать за его повторение? И выставить себя еще большим посмешищем.

Быть может, он даже позволит убедить себя в желаемом, и ввяжется в липкую паутину фальшивых игр и интриг с Советом. Дамира замутило.

Надежда сменилась горечью унижения и обманутого доверия, досадой на себя. Повелся на нежный голосок, расцвел полевым цветочком… Можно понять ненависть к врагу, ярость, снисхождение к слепцу или даже презрение за что-то — да что угодно, но так… С бездумным равнодушием и где-то с азартом — вытряхивать душу, что бы потом топтаться по ней ногами… Когда он только научится чему-нибудь! Видно, разнежил тебя мастер, Райнарт с Гейне, укке, остальные…

Он уезжал и радовался, что ему есть куда ехать, что есть места, где в нем видят не подозрительный объект изучения, с которым можно обойтись как угодно, а ученика, сына, брата, возлюбленного наконец! И не понимал, зачем тогда послал Хагена кружить над ставкой светлых.

Пусто. Вчерашнее воодушевление, радостное предвкушение, предчувствие чего-то необыкновенного, лихорадка сумбурных мечтательных образов, сменились полнейшей апатией. Пусто и тошно.

А холодный рассудочный голос спрашивал, добивая последним ударом милосердия: может быть, все даже к лучшему? Представь, что это лишь досадное недоразумение. Сейчас, немедленно — вы встречаетесь, и найденное понимание отзывается лавинной облегчения, затем следует наконец долгожданный поцелуй и ночь нежности, любви и страсти, что бы… Что бы что?