Давай встретимся в Глазго. Астроном верен звездам

— Ты неудачно разыграл дебют. Первые шесть ходов сделал правильно, а потом поехал на деревню к тете. Не хочешь ли пройтись? Смотри, какой прекрасный закат.

Хитаров помыл посуду, спрятал ее в шкафчик, накинул пиджак, и мы вышли.

— Какие они разные, большие города, — говорил Рафик, когда мы переходили перекресток, чтобы выйти на Страстной бульвар. — Москва — широкая и открытая, Берлин — угрюмый и самодовольный, Тифлис — говорливый и стремительный, как горная речка.

— Ты там родился?

— Нет, не в Тифлисе. Есть село такое в Кахетии — Тионеты. Там у отца дом и лавка были.

Я опять подумал: случается же такое — папа Рафика явный буржуй, а он сам большевик, секретарь ИК КИМа и как будто даже не тяготится своим социальным происхождением.

— Ты как-то просто об отце говоришь, что он у тебя богачом был и дома собственные имел. А вот у меня тоже изъян в социальном происхождении: мать из дворянской среды. Так можешь себе представить, трепали меня за это, трепали…

— Ты относись к этому спокойно, как к должному. Завоевать власть еще недостаточно. Надо ее укрепить. А классовые враги не хотят разоружаться. Бьют если не в упор, то как подлецы — в спину, из-за угла. В такой обстановке либерализм — преступление против революции. Но ничего, Митя. — Голос Хитарова зазвучал как-то необычно торжественно, — Придет время, и никто не будет копаться в биографии честного коммуниста. Скоро придет это время. Коммунизм не за горами!

— Конечно, не за горами. Всюду восстания, забастовки… Вот только чертов Чан Кай-ши здорово подвел, — сказал я.

Мы подошли к памятнику Пушкину. Мягко, чуть-чуть гортанно, Рафик прочел:

Мужай, Свобода! Ядрами пробитый,
Твой поднят стяг наперекор ветрам;
Печальный звук твоей трубы разбитой
Сквозь ураган доселе слышен нам.
Цветов уж нет. Уж по твоим ветвям
Прошел топор, и ствол твой обнажился,
Но жизни сок еще струится там,
Запас семян под почвой сохранился.
И лишь весна нужна теплей, чтоб плод родился.

— Откуда это? — спросил я.

— Это не Пушкин. «Чайльд Гарольд» Байрона. Я знаю его наизусть.

— Так любишь Байрона?

— Очень люблю. Так получилось… Мама в день рождения подарила мне полное собрание сочинений Байрона. У меня в то время собирались комсомольцы-подпольщики, под видом «литературного кружка». Вот я и читал им «Чайльд Гарольда», «Корсара», «Манфреда». Память у меня тренированная, легко запоминаю наизусть.

Мы долго еще гуляли. Видно, весь этот вечер Рафик решил освободить для меня. И я много узнал о его жизни.

Конечно, Рафик — необыкновенный человек, и нет ничего удивительного, что именно ему поручено руководить Коминтерном Молодежи.

Еще до революции, в 1916 году, он организовал в своей гимназии кружок из учащихся армян. Четырнадцатилетние мальчишки поставили перед собой цель — способствовать объединению армянского народа. Они не хотели примириться с тем, что царская Россия и Турция, как два злобных клыкастых волкодава, треплют и рвут, каждый к себе, маленькую, затоптанную и измученную Армению. Но откуда им — Раффо Хитарову, Андрею Ваняну, Степе Акопову, Вере Миримановой и другим — было знать, как завоевывается свобода армянского народа! Они только читали книги армянских просветителей и поэтов, делали рефераты, посвященные истории своей родины, издавали рукописный журнал и тщательно конспирировались от гимназического начальства.

Но вот в июле 1917 года Рафик, явившись на очередную встречу кружковцев, вытащил из-под серой гимназической гимнастерки тоненькую книжечку и, подняв ее над головой, воскликнул: «Я прочитал! Это Ленин. Не Абовян, а русский Ленин указывает нам путь в будущее. Послушайте, что он здесь пишет». Они целый вечер читали удивительные по своей ясности и несокрушимо аргументированные ленинские положения по вопросу национальной независимости. И маленький полулегальный кружок первой Тифлисской мужской гимназии за несколько месяцев освободился от «шелухи народничества» и принял отчетливую марксистскую окраску. Но этого еще мало. Ведь власть в Грузии захватили меньшевики, и, казалось бы, подросткам, состоящим в кружке, проще всего было признать своими пророками Каутского, Мартова, Чхеидзе, выдававших себя за убежденных последователей Маркса.

Хитаров, даром что ему шел только семнадцатый год, умел наблюдать и сопоставлять. Не так уж много времени потребовалось ему для того, чтобы прийти к выводу: грузинские меньшевики всей своей практикой стараются вырыть непроходимую пропасть между Грузией и Советской Россией. Именно об этом он с огромной убежденностью говорил своим товарищам по кружку, призывая их стать на путь ленинской правды. И в 1919 году кружок, созданный Хитаровым, превратился в боевую организацию молодых коммунистов.