Давид Аркин. «Идеолог космополитизма» в архитектуре

Невозможно отрицать того, что указанные обстоятельства должны сильно затруднять экспериментирование для русского архитектора. Тем не менее, имея в виду чрезвычайно широкие архитектурные возможности в России сегодняшнего и завтрашнего дня, западный архитектор не может не чувствовать, что русские архитекторы тратят свои огромные таланты и находчивость только на то, чтобы оживить мотивы мертвого прошлого, теряя гигантский случай помочь своими усилиями решению задач, поистине стоящих перед двадцатым веком.

Архитектору, воспитанному на традициях Запада, трудно смотреть на вещи иначе. Западные демократии переживают сейчас период интенсивной трансформации и приспособления к условиям, развивавшимся в течение прошлых веков. Однако этим условиям всегда давалась возможность свободно утрястись. Сохранение этой возможности, при непременном основном принципе неприкосновенности личности и следующего из этого принципа уважения к мнению меньшинства, всегда считалась пробой демократии. Эти основные демократические принципы имеют особую важность для художника, ибо в глазах Запада неотъемлемой привилегией художника является оставаться в меньшинстве, буде он того пожелает. Порою его могут игнорировать, а порою даже оставлять умирать с голоду, или, напротив того, сживать со свету излишним вниманием, но при этом признается, что работа его является наиболее ценной формой человеческой деятельности, и что его творчеству необходимо давать свободное выражение без всякого нарочитого вмешательства извне.

В отношении архитектуры эти принципы, откровенно говоря, обозначают в некоторой степени laissez faire[684], насколько это касается стиля. Западная демократия охотно принимает калейдоскопический архитектурный вид, отражающий ее сложные социальные отношения. Она утверждает, что в демократическом государстве имеется достаточно средств для обуздания безответственного индивидуализма и классового эгоизма; и что избранные народные представители всегда имеют возможность поощрить одни тенденции, оставляя другие пробивать самим себе дорогу. Однако в области эстетики, где так трудно установить определенные правила, западные демократии далеко не уверены, что они сейчас вырабатывают достаточно быстрым темпом теорию, или даже эмпирический метод, который позволил бы приобщить массы к приключениям новой архитектуры. Отсюда проистекают нынешние требования об «очеловечении языка» новой архитектуры, о замене ее сверх-абстрактности чем-то более органическим, о признании одинаковой важности эмоционального выражения в архитектуре с интеллектуальным. Возможно, что на самом деле мы, на Западе, преследуем те же цели, что и русские, не взирая на почти полную противоположность наших методов, в наших усилиях вновь ухватить те качества, благодаря которым архитектура некогда была способна вызывать прямой отклик, ибо без этих качеств она не может служить одним из способов выражения существа народного[685]

.

Если мы действительно стремимся в тому же самому, и только пути у нас различные, так почему же нам не сказать этого прямо и взаимно примириться с этим различием в путях?

Этот откровенный критический очерк (равно как и в гораздо более сдержанном тоне написанное предисловие, которое вызвало такую сердитую отповедь со стороны троих наших русских коллег) совсем не имеет в виду умалить значение архитектурных устремлений в России, или превозносить западные методы за счет русских. Ведь в конце концов, как говорит английская пословица, «качество пудинга испытывается едой»[686]. Возможно, что здесь дело идет о двух различных пудингах, подходящих для двух различных пищеварительных процессов… В данный момент воздух насыщен огорошивающим изумлением и недоразумениями. В наши намерения совсем не входит произносить окончательного суждения насчет русского архитектора и его работы. Мы просто пытались установить причины весьма реального дикого изумления британских архитекторов по поводу того курса, который за последнее время приняла русская архитектура. С тем фактом, что наша архитектура приводит, по меньшей мере, в такое же дикое изумление русских архитекторов и что они не видят никаких причин для того, чтобы принять участие в том, что кажется нам столь многообещающим приключением в архитектурном экспериментировании, с этим фактом мы должны примириться. Это взаимное приятие друг друга, столь необходимое для взаимного понимания России и Запада, не может быть достигнуто ни молчанием, ни митинговыми речами. В этом духе написана была настоящая статья, и «Архитектюрал Ревью» приняло бы с распростертыми объятиями ответ в таком же духе.

Приложение 16. Письмо Д. Е. Аркина М. А. Суслову [687]

Секретарю ЦК ВКПБ(б)

тов. М. А. Суслову

Глубокоуважаемый Михаил Андреевич,