Давид Копперфильд. Том I

— А я вот сидел здесь в одиночестве, — промолвил Стирфорт, озираясь вокруг, — и царящая вокруг тишина навеяла на меня мрачные предчувствия. Мне казалось, что всем, кого мы нашли здесь такими веселыми в первое наше посещение, всем им суждено или рассеяться по белу свету, или погибнуть, или перенести бог знает какие напасти… Знаете, Давид, я несказанно жалею, что последние двадцать лет у меня не было здравомыслящего отца.

— Что с вами, дорогой мой Стирфорт?

— Всем сердцем жалею, что мной не руководили как следует, — воскликнул мой друг, — и что сам я не выработал в себе уменья владеть собой!

Когда он это говорил, в нем чувствовался страшный упадок духа. Меня поразило это. Никогда я не предполагал, чтобы когда-либо он мог быть так не похож на самого себя.

— Знаете, я предпочел бы быть этим бедняком Пиготти или его неотесанным племянником, чем быть в моей шкуре, — снова заговорил Стирфорт, вставая и продолжая смотреть на огонь. — Что толку в том, что я в двадцать раз и богаче и умнее их, когда приходится терзаться так, как сейчас я терзался в этой проклятой барже!

Я был до того смущен происшедшей в моем друге переменой, что первое время мог только молча смотреть, как он, стоя у камина и подперев голову рукой, мрачно глядит на огонь. Наконец, охваченный страшным беспокойством, я стал молить его сказать мне, что довело его до такого состояния.

— Если даже я не буду в силах помочь вам советом, — говорил я, — то хоть смогу всей душой посочувствовать.

Но не успел я проговорить это, как Стирфорт расхохотался. Вначале смех его был какой-то неприятный, деланный, но вскоре в нем послышалась его обычная веселость.

— Все это, Маргаритка, вздор и пустяки! — воскликнул он. — Помните, я как-то говорил вам в Лондоне, что подчас бываю плохим для себя компаньоном. Вот и сейчас меня словно какой-то кошмар терзал. Порой, в грустные минуты, мне вспоминаются сказки, слышанные в детстве, и тут мне представилось, что и, непослушный мальчик, угодил на съедение львам (ведь, не правда ли, что более величественно, чем быть растерзанным собаками?). И у меня, как говорят старухи, от ужаса волосы на голове стали дыбом. Я самого себя испугался.

— Надеюсь, ничто другое не страшит вас? — с беспокойством спросил я.

— Как будто да, а впрочем, всегда есть поводы бояться. Но что об этом говорить! Кошмар рассеялся, и я, Давид, не допущу, чтобы он опять овладел мной, Но все-таки еще расскажу вам, друг мой, что было бы гораздо лучше для меня (и не только для меня одного), если бы я имел здравомыслящего и с твердым характером отца.

Когда он говорил это, продолжая глядеть на огонь, мне показалось, что никогда до сих пор я не видел его выразительною лица таким серьезным и мрачным.

Тут он вдруг сделал такой жест рукой, словно что-то отталкивал от себя в воздухе, и произнес;

— "Оно ушло, и снова стал я человеком", — помните, это сказал Макбет⁶⁴, когда освободился от терзавшего его привидения… А теперь идемте обедать.

— Но куда же девались они все? Меня это удивляет, — сказал я.

— Бог их знает! Я ходил сначала к перевозу в надежде встретить вас, потом зашел сюда и нашел дом пустым. Вот это и навеяло на меня тe мрачные думы, среди которых вы меня застали.

В этот момент вошла миссис Гуммидж с корзинкой в руках, и мы узнали, почему пустой дом оставался незапертым. Старушка, уходя в город за кое-какими продуктами, на всякий случай не заперла дверей, чтобы маленькая Эмми и Хэм в ее отсутствие могли попасть домой. Самого же хозяина ожидали в моря только с утренним приливом.

Стирфорт сейчас же, по своему обыкновению, развеселил разными прибаутками меланхоличную миссис Гуммидж, затем самым комическим образом расцеловал ее и схватив меня под руку, поспешно увел.

Развеселив неутешную вдову, друг мой, видимо, и себя привел в прекрасное настроение, ибо всю дорогу до Ярмута он безумолку весело болтал.

— Ну, значит, завтра мы с вами заканчиваем нашу бродячую жизнь, не так ли? — улыбаясь, проговорил он.

— Да, это уже решено, и даже, как вам известно, места для нас заказаны в дилижансе, — ответил я.

— Тогда, видно, ничего не поделаешь, — отозвался Стирфорт. — А я здесь, представьте, совсем забыл, что на свете можно делать что либо иное, чем носиться по морским волнам. По правде сказать, жаль, что это не так.

— По крайней мере, до тех пор, пока вам это в новинку, — смеясь, заметил я.

— Возможно, — проговорил он, — Но, признаться, я не ожидал услышать такое саркастическое⁶⁵ замечание из уст моего милого невинного дружка. А что правда, то правда: я, Давид, капризный, сам это знаю. Но также знаю, что, когда железо горячо, я здорово могу ковать его. Знаете, мне кажется, что я вполне был бы в состоянии выдержать теперь испытания на лоцмана здешних вод.

— Старик Пиготти считает вас просто чудом, — заметил я.

— Уж не морским ли чудом? — рассмеялся Стирфорт.