Давид Сасунский. Повесть по мотивам армянского эпоса

Глазам их открылся зеленый лес, чистые родники, озеро с мраморными берегами. Много там было всякого зверя: медведей, волков, лисиц, много козуль, зайцев, оленей, диких баранов.

Сасунские молодцы хотели было убить дикого барана. Но Давид закричал:

— Эй, вы! Не смейте трогать зверей! Мой отец напрасно держал в плену, заточил в темницу Богом созданных тварей — это грех на его душе.

— Давид, мальчик ты мой! — обратился к нему Оган. — Убей одного барана — мы его съедим. Ведь мы проголодались!

— Нет, дядя, не стану я убивать. Эти звери в темницу заключены. Разве можно убивать пленных? Плененного зверя любая старуха убьет. Мужчине подобает убивать свободных зверей.

Тут Давид кулаком ударил, ногой пнул, всю стену повалил, снял капу, в небо ее закинул.

— Эй вы, плененные звери! — крикнул он во весь голос. — А ну, выходите и живите на воле!

Все звери и животные выбежали.

А Давид стал по горам и ущельям кружить, среди скал, среди рощ бродить, каждый кустик обшаривал и все приговаривал:

— А вдруг да остался какой ни на есть зверушка? Жалко ведь его! Так всех зверей выпустил он на волю, а потом вернулся к сасунским молодцам и сказал:

— Ну, а теперь, кто из вас поудалей, можете охотиться.

Удальцы пошли на охоту, а кто посмирней, те с пустыми руками домой воротились.

Давид подстрелил диких баранов. Их прирезали около озера. Давид вошел в воду, искупался, вышел на берег, костер развел, баранов зажарили и съели.

Давид восстанавливает храм, некогда воздвигнутый отцом его

Вечером Кери-Торос и сасунские молодцы в город направились.

— Давид! Все пошли домой, и нам с тобой пора, — сказал Горлан Оган.

— Нет, дядя, — возразил Давид. — Мой отец ступал по этим камням.

Эту ночь я должен здесь провести. Хочешь, иди без меня.

— Нет, мой мальчик, — молвил Горлан Оган, — коли ты останешься, так останусь и я.

Взобрались Давид и Горлан Оган на высокую скалу, сели и окинули взором Божий мир. От Сасунских гор до самого Диарбекира стлалась равнина. Когда мрак сгустился, Давид увидал: сколько звезд сияло на небе, столько огней в поле горело.

— Дядя! — спросил Давид. — Это что за огни?

— Это, мой мальчик, селения и пастбища. Это сельчане, пастухи и подпаски огни зажигают.

Оба легли спать. Горлан Оган тайком подол Давидовой капы к себе притянул и подложил под голову, чтобы Давид ночью не скатился в пропасть.

Дядя уснул. А Давид все глядел на огни и думал, думал… Вот погасли один за другим огни, а на вершине горы призывно пылало красно-зеленое пламя… «Надо бы взглянуть, что это за огонь, — сказал себе Давид, — может, там люди есть?» Хотел Давид встать, да край его капы был у дяди под головой. Давид так рассудил: «Коли я его разбужу, он подумает, что я струсил…»

Ножом отрезал Давид подол своей капы, подол остался у дяди под головой, и пошел Давид прямо на красно-зеленое пламя. Пришел и увидел мраморную гробницу. От гробницы красно-зеленый свет исходил и высился сводом над вершиной горы. Подошел Давид, дотронулся рукой до пламени, но не обжегся. Стал сыпать землю на пламя — оно не погасло. «Видно, это и есть Богородица-на-горе, про которую я столько слыхал от людей», — подумал Давид. Оставил он на горе примету — провел луком черту, а затем к дяде спустился и окликнул его:

— Вставай, дядя, вставай!

Проснулся Горлан Оган и увидел, что Давид на ногах.

— Ах ты сумасброд несчастный! — сказал он. — Что еще с тобою случилось?

— Чудо случилось, дядя! — в восторге заговорил Давид. — Вон там, высоко-высоко, раскололся мрамор, из трещины исходит красно-зеленый свет и, точно свод, стоит над горой. Не веришь? Пойдем по-глядим.

Привел Давид дядю к гробнице отца своего и спросил:

— Что это такое?

Заплакал Горлан Оган и сказал:

— Это, мой мальчик, могила отца твоего. Здесь некогда храм стоял, воздвиг его твой отец и назвал Богородица-на-горе. А когда твой отец, Львораздиратель Мгер, окончил дни свои, пришел Мсра-Мелик, ударил на нас, храм отца твоего разрушил до основания, сасунцев полонил, богатую взял добычу и ушел восвояси.

Зарычал Давид, точно лев молодой, пал на колени, подполз к могильному камню, поцеловал его, встал, луком вокруг гробницы черту провел, подошел к дяде и со слезами стал его умолять:

Дядя! Ты заменил мне родного отца.
Будь мне отцом родным до конца!
Дядя! Ты заменил мне родного отца.
Будь благодетелем мне до конца!
Пять тысяч работников надобно мне —
Воду возить, землю копать!
Каменотесов надобно мне,
Полтыщи мне надо — камень тесать.
Пятьсот мастеров надобно мне —
Стены из камня слагать, возводить,
Своды сводить, купол сводить!

— На что тебе столько, Давид? — спросил Горлан Оган.