Давно хотела тебе сказать (сборник)

Еще он постоянно думал о разнице между тем временем и нынешним. Разница эта была огромна. Просто невероятно, что один и тот же человек мог жить тогда и теперь. И как это ему удалось? Ну как можно было одному человеку знать его родителей, а потом – Рекса и Каллу? Мистеру Лоухиду стало приходить в голову – впрочем, и раньше иногда приходило, – что лучше бы ему относиться ко всему так, как свойственно людям его возраста. То есть поменьше наблюдать и просто верить, что все в мире неизменно, хотя и случаются разные страшноватые – но вполне поправимые – аберрации. Да, лучше бы не понимать, как изменился мир.

Сон напоминал о том времени, по отношению к которому нынешняя действительность казалась каким-то жалким, неумелым и грубым подражанием. Правда, с годами его чувства притупились – с этим не поспоришь. Но все же. Значимость жизни, ее ценность куда-то испарились. События теперь происходили как бы понарошку, они были либо все одинаковые, либо вообще не имели значения. Когда мистер Лоухид ехал на автобусе по городу или даже по сельской местности и смотрел в окно, его уже ничем нельзя было удивить: даже если бы за окном проплыл минарет, скажем, или белый медведь. И все было не тем, чем казалось. Девушки в супермаркете, торгуя ананасами, надевали юбки из травы, а однажды он видел мальчишку на бензозаправке, протиравшего стекла у машин, в дурацком колпаке с погремушками. Нет, ничему уже не удивляешься.

Иногда в той музыке, которая неслась с нижнего этажа, ему удавалось вдруг расслышать знакомую мелодию – чистую и неисковерканную. Но он заранее знал, что произойдет дальше: мелодия будет высмеяна, переиначена, изуродована, разодрана в клочья, усилена колонками так, что ее и не узнаешь. И подобные штуки происходили везде и повсюду. По-видимому, это нравилось людям.

Пирс Росс-пойнт был полуразрушен и давно заброшен. Во время прилива он весь уходил под воду, а при отливе вода покрывала только дальний его конец. Мистер Лоухид прошел по изгибу набережной – все-таки не усидел дома, выгнало беспокойство, хотя он втайне надеялся, что никто, кроме него, не явится. Вдруг все это окажется игрой его воображения, или, что более вероятно, вдруг выяснится: остальные просто сговорились его разыграть. Но ничего подобного: народ все-таки собрался. С набережной возле Росс-пойнта не было спуска к воде: лестницы имелись либо ближе, либо дальше. Однако мистер Лоухид все-таки сумел спуститься на пляж, держась за кусты – жесткие, как веники, – и только потом сообразил, что мог переломать все кости. Он поспешил вдоль моря к месту действия.

Он сразу узнал тех, кто носился по пирсу, перепрыгивая с одной сломанной бетонной опоры на другую. Рекс, Калла, Ровер и куча их неотличимых друг от друга приятелей. Калла была обернута во что-то наподобие… да, он не ошибся – на ней было старое мягкое покрывало с кровати. Розово-коричневый ворс местами совсем истерся. Молодые люди резвились, шлепая босиком по воде. Один мальчишка на берегу играл на флейте. Только это была не обычная флейта, а такая же, как у Юджина, – блок-флейта. Играл хорошо, хотя несколько монотонно. Две сестры-старухи тоже пришли на берег. Слепая что-то спрашивала, указывая белой тростью на воду. Прямо Моисей у Чермного моря. Другая ей отвечала – описывала, что происходит. Мистер Клиффорд, мистер Мори и еще несколько стариков неспешно беседовали, благоразумно расположившись подальше от воды. Сколько всего человек? Сказать было трудно. Может, больше шестидесяти, а может, не набралось и трех десятков. Юджин сидел на пирсе, подальше от людей, совсем один. Мистеру Лоухиду пришло в голову, что по сегодняшнему случаю Юджину стоило надеть что-нибудь особенное: какую-нибудь хламиду из грубого холста или набедренную повязку, если бы он сумел ее раздобыть. Однако Юджин был одет как обычно: в джинсы и белую футболку.

Один из стариков вынул из кармана часы и объявил во всеуслышание:

– Уже десять!

– Юджин, уже десять! – выкрикнул Рекс.

Он стоял по пояс в воде, в мокрых штанах, с обнаженным торсом.

Юджин сидел ко всем спиной, высоко подняв колени и спрятав в них голову.

– О, свят, свят, свят! – затянул Рекс, откидывая назад свою буйную шевелюру и широко разводя руки.

– Надо спеть! – объявила одна из девушек.

Две дамы в шляпках, оказавшиеся перед мистером Лоухидом, говорили друг другу:

– Вот не ожидала, что их тут будет так много.

– Я сюда пришла не затем, чтобы выслушивать богохульства.

Девушка принялась петь одна, соревнуясь с блок-флейтой. Она кружилась у самой воды и напевала без слов. Ее многоцветный шарф размотался и развевался на ветру. Понаблюдав за ней немного, дамы в шляпках переглянулись, прокашлялись, кивнули друг другу и затянули дрожащими голосками негромко, но решительно:

Совместно и честно пришли мы за Словом.
Господь нас карает, Господь награждает…

– Давай начинай представление! – сердито крикнул мистер Мори.

– Что там происходит? – спросила слепая. – Он уже идет по воде?