Давно хотела тебе сказать (сборник)

Он ожидал, что она удивится. Станет бурно возражать или недоверчиво улыбнется в ответ на такое предположение. Но вместо этого она просто позволила такой возможности медленно и соблазнительно расцвести у себя в голове:

– Думаете, мог?

– Я не знаю. Я только видел, что он расстроен. Так мне показалось, по крайней мере. Это ведь непросто – понять, расстроен кто-то из вас или нет.

– Да он вовсе не из нас, – снова пожала плечами Калла. – Он же старый совсем.

Она помолчала, а потом добавила:

– Вообще-то, он мог попробовать еще раз. Так, чтобы никто не останавливал. И не жалел его. Я вот никого никогда не жалею.

Мистер Лоухид повернулся и направился к себе.

– Ну, пока, спокойной ночи, – сказала ему вслед девушка. – Жаль, что вам дверь не понравилась.

Мистер Лоухид вдруг подумал – впервые в жизни, – что он ведь может и не суметь подняться к себе по лестнице. У него может не хватить сил даже на это. Нет, все-таки, наверное, придется перебираться в многоквартирный дом, вслед за остальными. Если, конечно, он хочет еще пожить.

Умение прощать Перевод Наталии Роговской

Сколько раз я представляла себе, как иду на прием к психиатру, и он, естественно, начинает расспрашивать меня о родственниках, кто да что, и мне волей-неволей приходится рассказать ему про брата, и доктор не стал бы слушать до конца, а в два счета отправил бы меня в психушку.

Однажды я поделилась своей теорией с мамой, но она только посмеялась:

– Ты придираешься к мальчику, Вэл.

– Хорош мальчик, взрослый мужик! – фыркнула я.

Она снова засмеялась, поскольку возразить было нечего.

– Но учти, блаженные – Божьи люди.

– Ты-то почем знаешь? – отмахнулась я. – Ты же атеистка.

Было бы несправедливо винить брата абсолютно во всем. Например, в том, что он родился на свет. А родился он аккурат в ту неделю, когда я пошла в первый класс, – подгадал, нечего сказать! Школы я боялась: детей тогда не водили с малых лет в подготовительные группы или в детский сад, не то что теперь. Я шла в школу в первый раз, и все другие дети шли с мамами, а моя – где была в это время моя мама? В больнице – рожала ребенка! Я готова была провалиться сквозь землю. Тогда таких вещей очень стеснялись.

Ну да, конечно, он не виноват, что родился, и не виноват, что у меня на свадьбе его вырвало. Представляете? На пол, на стол, даже на свадебный торт умудрился попасть. Он не был пьян, как решили тогда некоторые: подхватил какой-то жестокий грипп, и, честно говоря, меня и Харо в наш медовый месяц скосил тот же вирус. Правда, я никогда не слышала, чтобы кого-то еще, с гриппом или без, вырвало прямо на праздничный стол (кружевная скатерть, серебряные подсвечники, свадебный торт!). Наверно, нам просто-напросто не повезло. Наверно, другие люди, когда их начинает мутить, успевают добежать до туалета. И наверно, чуточку больше стараются сдержаться – это мое предположение, потому что другие люди не считают себя особенными и не думают, будто мир вертится вокруг них, в отличие от моего братца. А с него что взять? Дитя природы. Он и сам со временем стал себя так называть.

Я не буду вдаваться в подробности его жизни между днем, когда он появился на свет, и днем моей свадьбы; скажу только, что в детстве он страдал астмой и по неделям пропускал занятия в школе: сидел дома у радиоприемника и слушал мыльные оперы. Иногда мы заключали временное перемирие, и он из вечера в вечер пересказывал мне, как развиваются события в «Старшей сестре» и «Путях-дорогах»[13] и еще в этом – про Джи-Джи и папашу Дэвида[14]. Он назубок помнил всех персонажей и разбирался во всех сюжетных перипетиях, тут надо отдать ему справедливость, и он прочел чуть не всю серию «Ворота в Книжную страну»[15], – чудесные книжки, которые мама годами покупала для нас и которые он в конце концов тайком вынес из дома и сбыл какому-то букинисту за десять долларов. Мама уверяла, что он мог бы стать в школе отличником, если бы захотел. Твой брат совсем не прост, повторяла она, он нас еще удивит. Как в воду глядела.

В десятом классе он плотно засел дома. Случилась неприятность – его поймали на мошеннической схеме, связанной с контрольными заданиями по математике: их надо было каким-то образом добывать из учительского стола. Сторож впускал его в школу после уроков: мальчик его заверял, что приходит работать над «особым заданием». Что тут скажешь? Действительно работал. Мама, как всегда, нашла ему оправдание: он хотел завоевать у ребят популярность, поскольку из-за астмы не мог отличиться в спорте.