Давно закончилась осада…

Правда, ученики Лазунов и Славутский со школой уже расстались. В Ялте попечением графа Мордвинова открывалась мужская прогимназия, и на семейном совете Славутских решено было, что Жене там самое место. На испытаниях определят, в какой класс ему можно пойти — во второй или третий. А жить он будет у тетушки Дарьи Алексеевны, отцовской сестры…

Когда все это определилось окончательно, Женя загрустил. И наконец сказал Коле:

— Там ведь и четвертый класс есть. А из него можно в пятый гимназический, гимназию там тоже скоро откроют… И море там такое же, как здесь… А?.. У тети Даши дом большой, у нас была бы своя комната…

И Коля, до той поры думавший, что врос в Севастополь окончательно, заметался в душе.

Жаль город, но он ведь будет неподалеку. Дорога занимает лишь несколько часов. Да и Маркелыч на «Котенке» не раз появится в Ялте, может доставить в Севастополь соскучившихся мальчишек.

Жаль друзей-приятелей, но Женька-то самый близкий друг…

А Саша?.. Но были слухи, что откроют в Ялте и женскую прогимназию. Если не в том, то в следующем году. Тё-Таня убедила уже Лизавету Марковну, что Саше учиться надо непременно, и обещала помочь в подготовке…

Потом были еще всякие обсуждения, хлопоты по передаче документов в Ялту, разговор с Дарьей Алексеевной, которая приезжала в Севастополь. Женькина тетушка была совсем не похожа на брата, Кондратия Алексеевича. Грузная, громкоголосая и энергичная, она с энтузиазмом поддержала все планы. Заявила, что к обоим гимназистам будет относиться как к родным племянникам, а ежели что не так, то и попадать будет обоим одинаково. При этом она погрозила толстым веснушчатым пальцем. Женя и Коля одинаково хихикнули. Известно было, что нет добродушнее существа, нежели эта грозная с виду тетя…

Татьяна Фаддеевна старательно скрывала грусть близкого расставания. На этот раз грусти у нее замечалось больше, чем перед Колиным поступлением в корпус. И это несмотря на недавнюю свадьбу. Кстати, венчание было очень скромным и малолюдным, и после него ничего не изменилось. Пристройка к дому не была еще готова, супруги Орешниковы по прежнему жили порознь и главные силы отдавали не семейной жизни, а обустройству городской больницы. Борис Петрович все-таки выхлопотал у городских властей кое-какие деньги и домик, в котором решено было разместить двадцать коек для мужчин и пять для женщин. Это немного даже для нынешнего малолюдства, но все-таки…

Колю доктор Орешников излишне чинно спросил:

— Николай, я надеюсь, причиной вашего решения стало не наше с Татьяной Фаддеевной бракосочетание? Вы, насколько я знаю, не были против?

— Да что вы, Борис Петрович! Просто надоело быть экстерном, надо же когда-то учиться как все… Ну и Женька… Да к тому же летом и в зимние каникулы я все равно буду здесь!

И вот теперь они плыли в Ялту окончательно. Татьяна Фаддеевна, чтобы проследить за обустройством Коли, тоже уехала туда, но сухопутной дорогой. После плавания на «Андрее Первозванном» ей при одной мысли о морском путешествии становилось дурно. А Коля и Женя в сопровождении друзей-приятелей совершали свой первый в жизни парусный рейс. И скорее всего, последний в это лето.

Что поделаешь, все в жизни кончается, и это лето тоже бежало к концу. И возможно, кончалась история дружной компании — той, что сложилась прошлой зимой в Боцманском погребке.

Будет, конечно, еще теплый сентябрь. И в октябре тоже будут еще зеленеть деревья и цвести палисадники. Да и позже, говорят, случаются совсем летние дни. Но эта — пусть даже теплая пора — будет уже иной. С иными заботами и тревогами, с иными радостями.

К вечеру «Котёнок» придет в Ялту. Завтра Маркелыч возьмет в ялтинских пакгаузах попутный груз, а на следующий день отправится в обратный рейс. Коля и Женя помашут с пирса друзьям, и это будет, конечно, грустно. Может быть, даже слеза набежит. Но… это будет еще не сегодня. А сейчас была звонкая радость парусного плавания. И летело навстречу высокое солнце. Взглянешь сквозь ресницы — и оно похоже на рыжего всадника-мальчишку.

…Разве обязательно каждую минуту думать про то, что будет, если есть такое сейчас!

Все равно никто не ведает своего будущего.

И они не ведали…

Макарка не знал, что, сделавшись матросом на броненосце, он даст по зубам сволочному, ненавидевшему нижних чинов лейтенанту и за то окажется под судом. Бежит из военной тюрьмы, будет пойман и пойдет в сибирскую каторгу. Поперешный характер, однако, не позволит Макару Калюжному послушно тянуть каторжную лямку. Он уйдет от стражи в тайгу, смешается там с вольным, недоступным властям народом, будет охотиться, жить по заимкам и глухим деревням, потом с чужим паспортом окажется в Тюмени, станет матросом на пароходе «Отец» и будут ходить на нем от этого города и до самого Ледовитого моря. Потом женится, заведет детей и внуков, которым на старости и откроет полную историю своей жизни и настоящее имя…