Давно закончилась осада…

— Ну так я повторно спрашиваю: кто зачинщик? — сказал Трофим Гаврилович, не повышая голоса. Обежал глазами каждого и безошибочно остановил взгляд на Коле.

— Это ты его припечатал?

— Я, — сумрачно отозвался Коля, вытирая о штаны костяшки. И начал мысленно прощаться с ремесленной школой.

— Кажется, Лазунов твоя фамилия?

— Да…

— Но он не зачинщик! — воскликнул Славутский. Однако даже восклицание его было столь негромким, что наставник не обратил внимания. Или не успел обратить. Потому что за его плечом возникла раздвоенная борода директора.

— Что здесь за событие, господа?

— Да вот, изволите видеть, Владимир Несторович, первое налаживание содружества, — почтительно усмехнулся Трофим Гаврилович. — Никак у нынешних юношей не обходится без того, чтобы юшку пустить из носа…

— Вот как… И кто же положил сей почин? — Директор скрестил на мундире руки. Он теперь казался очень высоким. И смотрел со своей высоты, как Господь Саваоф с облаков, слегка досадующий, что вынужден разбираться в мелкой людской суете. Глаза у него были синие. Как у Славутского, только темнее. Коля глянул в них и опустил голову.

— Выходит, что я…

— Но он вовсе не зачинщик, господин директор! — прорезался высокий решительный голос. Надо же! Это Фрол! — Лазунов только вступился за невиноватого! Вот он… — Фрол подбородком показал на кудлатого, — полез к слабому, за то и получил!

— Вот оно что… Получил, судя по всему, за дело… — Директор всех обвел взглядом. — Отправляйтесь по домам, петухи. И впредь обходитесь без «юшки», иначе накажу примерно… А ты… а вы, Лазунов, ступайте за мной, продолжим разговор…

Директор пошел по коридору, и Коля — сбивчивыми шагами — за ним. После поворота, когда в коридоре стало безлюдно, Владимир Несторович остановился.

— Ну-с, молодой человек… как же это вы? В первый день…

Коле бы объяснить все как было, а он стоял и глядел на носки своих сапожек. Все слова потерялись.

— Вы вовсе не похожи на драчуна…

— Я и не хотел… А он…

— Ну, ладно. Ладно… Однако же можно было и словами…

— А я сперва словами! А потом…

— Ну, хорошо, оставим это. Удача в том, что первым к происшествию подоспел я, а не наш сторож Ефимыч. Он бы, чего доброго, отвел всех без разбора в кладовую, где у него для подобных случаев есть, по слухам, подходящие хворостины…

Коля исподлобья метнул взгляд на директора.

— Говорили, что здесь не будет такого!

— Конечно, конечно. Да ведь Ефимыч-то по простоте душевной и преклонности возраста может об этом не помнить… Впрочем, шучу… Скажите-ка мне, Коля… Вас ведь Колей зовут?

— Да… Владимир Несторович.

— Скажите, Коля, как вам первый день занятий?

Коля опять глянул исподлобья. Уже посмелее.

— Мне понравилось, Владимир Несторович.

— Да? А что понравилось более всего?

— Ну… то, что будет корабельная наука.

— А! Вы чувствуете склонность к морскому делу?

— Да… мне нравятся корабли, — выдохнул Коля. И подумал: «Уж не знает ли он о корпусе?»

Директор, видимо, не знал. Кивнул:

— Весьма похвально. Я понимаю, что вы не стремитесь стать мастеровым в доках, но знание кораблей не лишнее для всякого человека, независимо от рода его занятий. Полезно оно и людям искусства, и людям науки. Ибо это знание — часть человеческого опыта. В кораблях есть особая стройность и гармония, которая облагораживает душу и тем помогает во всех делах… Я понятно изъясняюсь?

— Да, Владимир Несторович.

— Ну, ступайте. И кланяйтесь тетушке. — Директор зашагал про коридору. Коля (словно в корпусе) сделал строевой полупоклон его спине и щелкнул каблуками. Затем поспешил к ребятам.

Кудлатый плаксиво обвинял Фрола, что он ябеда. Фрол отвечал убежденно и снисходительно:

— Ябеда, это ежели человек ради выгоды жалуется или из подлости. А я не хотел, чтобы досталось невиноватому. Ты силён на того, кто меньше. Сам полез — сам и получил…

Женя Славутский держался в сторонке. Нерешительно улыбнулся навстречу Коле.

— Спасибо, что вступились. Я хотел сам, да не успел…

— Пустяки, — сказал Коля, тихонько гордясь собой.

— Директор сильно ругал вас?

— Ничуть не ругал… А вы хорошо отвечали про рангоут. Вы много читали о кораблях, да?

Фрол сказал со стороны:

— Перестали бы «выкать», не в лицее ведь. Засмеют.

— В самом деле… — спохватился Коля.

— Да, конечно, — опять улыбнулся Женя. Славно так улыбнулся, у Коли затеплело внутри. А Женя вдруг качнулся мимо Коли:

— Ой, за мной… то есть ко мне пришли. Это Лена, моя сестра.

Коля, оглянувшись, увидел в конце коридора девушку в серой шляпке и длинной суконной накидке. Женя побежал к ней, стуча каблуками. Потом оглянулся, махнул Коле ладонью. А между Колей и Фролом возник розовощекий радостный Федюня.

— Ждёте? А вот и я! Ну что, идем домой?

Конечно, Коля ни словечка не сказал Тё-Тане про драку. Тут бы такая воспитательная беседа началась — до ночи.

— Всё было в порядке. Директор речь говорил. Даже две… — Коля хихикнул про себя. — Одну торжественную, а другую… так, поменьше. О пользе корабельной гармонии.

— Что-что?

— Ну, как всем людям полезны корабельные знания… А не только тем, кто учится в морском корпусе.

— Николя́, ты несносен…