Давно закончилась осада…

— О! Это Борис Петрович! — Тетушка, шурша юбками, поспешила через комнату и кухню.

Оказалось, что это не доктор Орешников. Это были Фрол (легок на помине!) и Федюня. Оба сдернули шапки. Федюня посапывал, а Фрол — прямой и тонкошеий — сказал независимо:

— С праздником вас, Татьяна Фаддеевна. Вы позволите Коле погулять с нами?

— Что?.. Да, с праздником. Вас тоже… Погулять?! Сейчас?! Мальчики, ночь на дворе!

— Да какая же ночь! — взвыл Коля и отчаянно оглянулся. Через дверь видны были тяжелые часы, оставшиеся от вдовы Кондратьевой. — Еще восьми нет!

— Но такая тьма…

— А у нас фонарь. И звезды ясно горят, — вдруг подал голос Федюня. И засопел пуще прежнего…

— Но…

— Ребята, подождите… — И Коля решительно уволок Татьяну Фаддеевну за рукав в комнату. Там он сказал со сдавленным стоном: — Тё-Таня, вы хотите, чтобы все говорили: «Он от теткиной юбки ни на шаг»? Вы же сами были против такого!

— Да, но… А что я скажу Борису Петровичу, когда он придет и спросит: «Где именинник?» Получится ужасно неприлично…

— Но он же не сказал, что придет точно! А если придет… посидите вдвоем, выпьете чаю за мое здоровье. Не соскучитесь…

— Кто-то отправится у меня за кровать, в угол, и будет стоять там до ночи…

— Ладно! Только после прогулки. Хорошо?

— О, Господь, за что мне эти испытания… — Татьяна Фаддеевна, тиская пальцы, опять вышла на кухню. — Все же я не понимаю такой фантазии. Бродить во тьме среди развалин. Чтобы свихнуть шеи…

— Да мы ничего не свихнем, Татьяна Фаддеевна, — снисходительно сообщил Фрол. — И бродить не будем, а посидим в Боцманском погребке…

— Еще не легче! Это трактир?

Федюня заливисто засмеялся. Фрол объяснил терпеливо:

— Ничуть не трактир. Это подвальчик под хатой, где раньше боцман Гарпуненко жил, до осады еще. Дом разбитый, а погребок уцелел, мы в нем сделали себе место, вроде кают-компании. Там и печурка есть. Сходимся, всякие истории рассказываем, иногда чаек пьем. Вот и сегодня собрали кое-какую снедь, чтобы поздравить именинника…

— Тё-Таня, ну вы же помните! У нас с Юрой Кавалеровым и Никиткой Броновым было похожее, в сарайчике на Касьяновом пустыре!

— Еще бы не помнить! Вы едва не спалили его своими свечками…

— Ну, погребок-то не спалить, — с прежней снисходительной ноткой отозвался Фрол. — Уж коли французы не смогли, мы и вовсе…

— И где же это… заведение? Где я должна искать Николь… Николая, если он до полуночи не объявится дома?

— Да чего там искать, это в двух шагах, — улыбнулся Фрол.

— И Саша знает, — опять подал голос Федюня. — Савушка за ней как раз побежал.

— А! Так, значит, Саша пойдет с вами? — Видно было, что тетушка испытала немалое облегчение.

Фрол кивнул:

— Женские руки полезны, ежели надо готовить стол… Да вот и она!

В дверь протиснулись Саша и Савушка. Даже при слабой лампе заметно было, что щеки у них розовые с морозца.

Что было делать Татьяне Фаддеевне?

— Ну, так и быть. Но только через час…

— Тё-Таня!

— Через полтора часа изволь вернуться… Хотя ведь у вас нет часов. Возьми мои…

— У нас есть часы, — сказал Фрол. — Песочные, с фрегата «Коварны». По ним склянки били каждые полчаса. Два раза повернем — вот полтора часа и минули…

Татьяна Фаддеевна сказала, что очень уповает на точность этих часов. Она дала Коле остатки рыбного пирога и горсть лимонных леденцов — чтобы он мог внести вклад в угощенье обитателей погребка. Потом, задавив в себе тревожные вздохи, проводила ребят по улице до лесенки, которая вела в щель между каменной стеной и пустым полуразрушенным домом. И они ушли вереницей, будто гномы в сказочную пещеру…

Савушка с круглым фонарем шагал впереди. У Коли постукивало сердце. Фонарь кидал вокруг желтые перья лучей. В этих лучах обозначился прямоугольный темный проём. Крутые ступеньки опять повели вниз. Чавкнула тугая дверь, из-за нее дохнуло теплым запахом овчины и горящих дров. В сводчатом каменном погребке тоже горел фонарь — яркий и добрый. Оранжево светилась полуоткрытая дверца печки — как огненная буква Г. Сбоку от печки сидели на лавке и радостно смотрели на пришедших Ибрагимка, Поперешный Макарка и… Женя Славутский!

Сказки развалин

Во время осады русские называли своих противников «союзники». Не потому, конечно, что те каким-то образом числились в наших друзьях — враги они и есть враги, — а потому, что были союзниками между собой: французы, англичане, сардинцы, турки. На турков, правда, смотрели как на рабочий скот, но формально все равно — товарищи по оружию…