Давно закончилась осада…

Да, потому что пистолет — несгибаемая сила и твердость духа. Такая мысль даже приобрела в Колином воображении зримую форму. Представилось ему, что длинный стальной ствол — это как бы стержень человеческой души, не дающий ей гнуться и колебаться.

Значит, что же? Все дело в том, чтобы достать оружие?

А где?

Понятно, что не каждый день приваливает человеку счастье, как Фролу — отыскать на поле боя вполне исправный пистолет. Это ведь не осколки, не пули, не всякая мундирная мелочь, которую ребята ищут на продажу. Да теперь, в мерзлой земле и вообще ничего не откопаешь. Значит, путь один: как-то раздобыть пистоль у Фрола…

Коля уже не думал о кладе, спрятанном в трюме бывшего «Македонца». То, что недавно казалось вполне правдоподобным, теперь представлялось сплошным вздором. Другое дело — настоящий тяжелый пистолет с черным, пахнущим порохом дулом и тугой пружиной замка. Это не сон, не фантазия…

Но разве Фрол согласится расстаться со своим сокровищем? Не променяет ни на какое добро. Да и что за добро мог бы предложить ему Коля? Книгу о тайнах мироздания? Свою капитанскую фуражку? Желтый лаковый пенал с набором карандашей и новеньких стальных перьев, что купили в Симферополе?.. Коля ясно увидел, как Фрол оттягивает нижнюю губу и щелкает по ней нечищеным ногтем (так, что разлетаются мелкие брызги).

А может быть, купить? В жестяной коробке из-под столичных леденцов у Коли хранился немалый денежный запас, накопленный за долгие времена. Были здесь и полтинники, подаренные тетушкой на разные праздники, и пятаки, которые она отдавала ему со сдачи, когда бегал в ближние лавки за сахаром и хлебом (помогал кухарке Полине); и даже несколько копеек, выигранных у Юрки Кавалерова и других ребят на пустыре за Касьяновой усадьбой — в запрещенную взрослыми игру «дамки-чирики». Коля собирался купить волшебный фонарь со стеклянными картинками и керосиновой горелкой, но отъезд поломал эти планы… Сумма в коробке набралась немалая, около четырех рублей с полтиной. Фрол таких денег, небось, сроду не видал. Но… Коля опять представил, как Фрол, вытянув длинную шею, смотрит с ехидным прищуром…

А если Фрол и согласится, то — Коля чуял это — у всех останется нехороший осадок. Этакое впечатление, что «дворянчик Николя выудил Фролкин пистоль за большие деньги». Фрол сам постарается внушить эту мысль остальным. И… похоже ведь, что будет прав.

Нет, оружие добывать надо в честном деле. Вроде поединка… Ну, не в настоящем бою, конечно, и не в драке, а в чем-то вреде состязания. В споре каком-то… Фрол — спорщик известный. Если упрется на своем — стоит до конца, хоть лбом его о стену бей. Упрямый как… как инкерманский камень, из которого сложены здешние дома. Ядра не могли прошибить его и оставляли круглые, очень ровные ямки-отпечатки… Камень из такой стены валяется на дворе у Маркелыча. С круглой вмятиной посередке. Маркелыч, когда ремонтировал дом, притащил откуда-то этот известняковый брус да потом, видать, бросил за ненадобностью. Теперь круглый отпечаток (размером с блюдце для варенья) служил поилкой для петуха с французским фельдмаршальским именем Пелисье и нескольких кур. Но в эти дни, несмотря на близость Масленицы и весны, пришли такие холода, что Настенька забрала кур и петуха-фельдмаршала в дом. А Коля, возвращаясь из бани, заметил в свете фонаря, что вода в каменной посудине превратилась в гладкую льдинку.

В тот момент он это лишь мельком отметил про себя, а сейчас… Лишь бы не случилось завтра оттепели! И было солнце — холодное, но яркое! И тогда… слава доктору Клоубонни, спутнику отважного капитана Гаттераса!

«У меня пистоль…»

Утро было морозным и солнечным. Коля сразу увидел это сквозь стекло — у окна искрились ветки низкорослой акации. Проснулся Коля поздно — день был воскресный. Татьяна Фаддеевна, однако, после завтрака отправилась в лечебницу. Там в свободные от работы дни как раз был самый большой наплыв хворых мастеровых. Иных надо было бы уложить в больницу, но доктор Орешников до сей поры не мог добиться у городского начальства ее открытия. Вот и приходилось врачевать всех больных очень скороспело, в тесной комнате, которая называлась «амбулатория».

То, что тетушка ушла, было Коле на руку. Он тут же (натянув от холода заячью шапку) отправился на двор к Ященкам. Там никого не было. В круглой вмятине на белом камне по-прежнему блестел прозрачный лед (в нем даже заметен был пузырек).

Коля сел на корточки, надавил на края круглой льдинки. Она не шелохнулась. Он надавил снова. Никакого результата. Вот досада!.. С этой досадой он вскочил и ударил по камню каблуком. Раз, два, три!.. Потом сел и нажал на лед снова. Льдинка, поупрямившись немного, вдруг скользнула вверх и упала в сухую траву рядом с камнем. Хорошо, что не разбилась!

Это была не просто льдинка, а прекрасная ледяная линза! Конечно же, гораздо более гладкая, чем та, которую в далекой Арктике смастерил из осколка айсберга доктор Клоубонни, чтобы разжечь в снежном доме огонь!