Давший клятву

Но сколько она на самом деле сможет сказать? Как Ясна отреагирует, например, на известие о том, что Шаллан пообщалась с духокровниками?

«Ты ведь на самом деле не вступила в их организацию, — напомнила Шаллан самой себе. — Фактически, ты используешь их для получения сведений». Возможно, Ясна сочтет это замечательным.

И все же Шаллан не хотелось затрагивать эту тему.

— Я чувствую себя потерянной… — пробормотала Ясна.

Шаллан оторвала взгляд от альбома и увидела, что наставница опять уставилась на колонну, разговаривая тихонько, словно сама с собой.

— Я столько лет провела, сражаясь в авангарде всего этого, — продолжила Ясна. — Но стоило один раз споткнуться — и вот мне уже с трудом удается держаться на плаву. Видения, что посещают моего дядю… восстановление Сияющих в мое отсутствие… И ветробегун. Шаллан, что ты о нем думаешь? Он такой, каким я представляла себе его орден. Но мы встречались лишь один раз, и все случилось так быстро. После долгих лет исследований на ощупь, все вышло на свет — но я по-прежнему понимаю так мало.

Шаллан вернулась к наброску. Приятно осознавать, что, несмотря на все различия между ними, кое-что общее с Ясной у нее имеется.

Жаль, что первым пунктом в списке идет неведение.

34 Сопротивление

Я заметил его прибытие немедленно, в точности как заметил твои многочисленные вторжения в мои края.

Время пришло, — сообщил Буреотец.

Вокруг Далинара все потемнело, и он оказался в месте между реальным миром и видениями. Месте, где небо было черным, а кругом простиралась равнина из камня цвета выбеленной кости. Сквозь почву просачивался дым и принимал определенные формы, которые восставали вокруг Далинара и постепенно растворялись. Обычные вещи. Кресло, ваза, камнепочка. Иногда люди.

Я ее заполучил. — Голос Буреотца заставил содрогнуться это место, вечное и безграничное. — Тайленскую королеву. Моя буря прямо сейчас достигла ее города.

— Хорошо, — сказал Далинар. — Пожалуйста, пошли ей видение.

Фэн предстояло узреть видение, в котором Сияющие рыцари падали с неба, чтобы спасти маленькую деревню от странной и чудовищной силы. Далинар хотел, чтобы она сперва увидела Сияющих, какими они были когда-то. Справедливыми защитниками.

Куда мне ее поместить? — спросил Буреотец.

— Туда же, куда ты в первый раз поместил меня, — решил Далинар. — В дом. С семьей.

А тебя?

— Я буду наблюдать, а позже поговорю с ней.

Ты должен быть частью событий, — упрямо напомнил Буреотец. — Ты должен играть чью-то роль. Так все устроено.

— Хорошо. Выбери кого-то. Но если можно, пусть Фэн увидит меня таким, какой я на самом деле, а я увижу ее. — Он пощупал меч на поясе. — И не мог бы ты оставить мне это? Не хотелось бы снова сражаться кочергой.

Буреотец раздраженно загрохотал, но не возразил. Бесконечная белая равнина потускнела и растаяла.

— Что это было за место? — поинтересовался Далинар.

Оно ненастоящее.

— Но все прочее в этих видениях реально, — возразил князь Холин. — Так почему же…

Оно ненастоящее, — твердо повторил Буреотец.

Далинар замолчал, позволяя видению захватить себя.

Я его вообразил, — пояснил Буреотец мягче, как будто признаваясь в чем-то досадном. — У каждой вещи есть душа. И когда ваза разбивается, она может умереть в физическом мире, но еще какое-то время ее душа помнит, чем она была. Поэтому все вещи умирают дважды. Последняя смерть происходит, когда люди забывают о вазе и думают только про черепки. Тогда я представляю себе, как ваза уплывает прочь и растворяется в пустоте.

Далинар еще не слышал от Буреотца чего-то столь философского. Он и не думал, что у спрена — пусть даже могучего спрена Великих бурь — бывают такие грезы.

Князь обнаружил, что кувыркается в воздухе.

Размахивая руками, он в панике закричал. Фиолетовый свет первой луны озарил землю далеко внизу. Желудок скрутила судорога, одежду трепал ветер. Он продолжал вопить, пока не сообразил, что на самом деле не приближается к земле.

Он не падал, а летел! Воздух с шумом обдувал его макушку, не лицо. Теперь Далинар заметил, что его тело светится и вокруг него струится буресвет. Но он не испытывал чувств, какие появлялись, когда свет оказывается внутри, — ни бушующей стихии в жилах, ни жажды действовать.