Давший клятву

«Ох, Адолин!» — мысленно воскликнула Шаллан. Он выдумал теорию, которая ему нравилась, и теперь не собирался от нее отказываться. Это была распространенная ошибка, о которой предупреждали в ее научных книгах.

Кое в чем Адолин все же был прав — вряд ли убийство великого князя оказалось простой случайностью. Нет признаков того, чтобы кто-то использовал осколочный клинок Садеаса, Клятвенник. Даже слухов — и тех нет.

«Может, вторая смерть — своего рода приманка? — подумала Шаллан, снова листая отчет. — Попытка выставить все случайным нападением?» Нет, это было слишком сложно — и у нее имелось не больше доказательств своей теории, чем у Адолина.

Это заставило ее задуматься. Может, все обратили внимание на эти две смерти, потому что убитые были важными светлоглазыми. Может, были и другие убийства, которых они не заметили, потому что несчастье приключилось с менее значимыми персонами? Если какого-нибудь нищего нашли в пресловутом переулке за пивной, разве кто-нибудь упомянул бы о таком? Даже если бы его убили ударом ножа в глаз?

«Нужно выбраться туда и поглядеть, что я смогу найти». Она только собралась сказать, что ей, наверное, пора лечь спать, как Адолин уже встал и потянулся.

— Думаю, мы сделали с этим все, что могли, — заявил он, кивком указывая на отчет. — По крайней мере, на сегодня.

— Ага, — согласилась Шаллан и притворилась, что зевает. — Наверное.

— Итак… — проговорил Адолин и перевел дух. — Есть… кое-что еще.

Шаллан нахмурилась. Что-то еще? Почему у него вдруг сделался такой вид, будто он приготовился к чему-то сложному?

«Он разорвет нашу помолвку!» — завопил внутренний голос, но Шаллан придушила его и засунула в дальний угол, где ему было самое место.

— Ладно, это нелегко, — пробормотал Адолин. — Шаллан, не хочу тебя обидеть. Но… помнишь, как я заставил тебя попробовать мужскую еду?

— Мм, да. Если в ближайшие дни мой язык будет особенно чувствителен к перцу, я стану винить тебя.

— Шаллан, есть кое-что похожее, что нам надо обсудить. Кое-что относительно тебя, что мы просто не можем игнорировать.

— Я…

«Я убила моих родителей. Я воткнула матери меч в грудь, а отца задушила, пока пела ему песню».

— Ты, — выговорил Адолин, — владеешь осколочным клинком.

«Я не хотела ее убивать. Мне пришлось. Мне пришлось!»

Адолин схватил ее за плечи, и она, вздрогнув, сосредоточилась на нем. Он… ухмылялся?

— Шаллан, у тебя есть осколочный клинок! Новый! Это невероятно. Я годами мечтал о том, чтобы заполучить собственный клинок. Множество мужчин мечтает об этом всю жизнь, и их мечтам не суждено сбыться. А у тебя он есть!

— Ну так это хорошо, да? — уточнила Шаллан. Адолин схватил ее так, что руки оказались плотно прижаты к телу.

— Конечно хорошо! — Адолин отпустил ее. — Но ты женщина.

— Тебе подсказал макияж или платье? А-а, все дело в груди, не так ли? Вечно она нас выдает.

— Шаллан, я серьезно.

— Знаю, — ответила она, успокаиваясь. — Да, Узор может превращаться в осколочный клинок. Я не понимаю, какое отношение это имеет к чему-то еще. Я не могу его отдать… Буреотец, ты хочешь научить меня пользоваться им, верно?

Он ухмыльнулся:

— Ты упомянула, что Ясна тоже была Сияющей. Женщины с осколочными клинками. Это странно, но мы не можем просто игнорировать такое. А как насчет доспеха? Он у тебя тоже где-то припрятан?

— По крайней мере, я о таком не знаю. — Сердце Шаллан колотилось, кожа похолодела, мышцы напряглись. Она боролась со своими ощущениями. — Я не знаю, откуда берутся доспехи.

— Я в курсе, что это не женственно, но кому какое дело? У тебя есть меч; ты должна знать, как им пользоваться, а традиции пускай идут в Преисподнюю. Вот, я это сказал. — Он перевел дух. — Я имею в виду, что у мостовичка есть клинок, а он ведь темноглазый. То есть был темноглазым. Так или иначе, большой разницы не вижу.

«Спасибо, — подумала Шаллан, — что приравнял всех женщин к крестьянам». Но она придержала язык. Момент явно был важным для Адолина, и он изо всех сил пытался быть человеком широких взглядов.

Но… думать о том, что она сделала, было больно. Держать оружие в руке будет хуже. Гораздо хуже.

Девушка хотела спрятаться. Но не могла. Эта правда отказалась покинуть ее разум. Может, попробовать объяснить?

— Да, ты прав, но…

— Отлично! — воскликнул Адолин. — Отлично. Я приготовил защиту для лезвия, чтобы мы друг друга не поранили. Я оставил их на посту охраны. Сейчас принесу.

Миг спустя он уже вышел. Шаллан протянула руку к нему, и возражения умерли у нее на губах. Она поджала пальцы и поднесла руку к груди, где грохотало сердце.

— Мм, — загудел Узор. — Это хорошо. Это надо сделать.

Шаллан медленно прошлась через комнату к зеркальцу, которое повесила на стену. Посмотрела на себя: глаза широко распахнуты, волосы в полнейшем беспорядке. Девушка начала дышать быстро и прерывисто.

— Я не могу… Узор, я не могу быть этим человеком. Я просто не могу орудовать мечом. Притворяться блистательной дамой-рыцарем на башне, за которой кто-то должен следовать.