Дажьбог - прародитель славян

Данное отступление понадобилось нам, чтобы рассмотреть фигуру правителя волынян в историческом контексте. То, что это предполагаемое протогосударство не оставило никакого следа в истории, говорит о том, что власть этого верховного царя была скорее ритуальной, чем политической. Особый интерес представляет титул главы волынян, приводимый Масуди. Проанализировав особенности арабского написания этого слова, А. П. Ковалевский пришел к следующему выводу: «Имея в виду, что здесь термин дан в западнославянской форме «польско-кашубского» типа, сохранявшей носовые гласные, полагаю, что перед нами mązek или męzek. Это, как прямо свидетельствует арабский автор, не собственное имя, а титул предводителя племени. Этот же титул славянского вождя встречаем и у византийского автора раннего периода при описании похода византийского полководца Приска против славян в 529 г. Феофил акт Симокатта называет такого «короля» славян «Мужок». Думаю, что это титул славянского верховного вождя, бывший в ходу до того, как вошло во всеобщее употребление слово «князь» (из конунг)»[316]. Упомянутый византийский автор пишет о предводителе воевавших с Византией славян в следующем контексте. Таксиарх Александр, подчиненный Приска, по его приказу перешел реку Иливакию (левый приток Дуная, современная Яломица) и благодаря предателю-гепиду захватил в плен часть славян. «Александр начал допытываться, какого племени взятые в плен варвары. Но варвары, впав в отчаяние и ожидая смерти, не обращали внимания на мучения, как будто эти страдания и удары бича относились к чужому телу. Но этот гепид рассказал все и самым точным образом осветил дело. Он сказал, что пленные являются подданными Мусокия, которого варвары на своем языке называют царем, что этот Мусокий находится от них в тридцати парасангах, что взятых в плен он послал в качестве разведчиков для того, чтобы высмотреть римские силы…»[317] Само имя Мусокия (Μουσωκιον — у Феофилакта Симокатты, Μουσοκιοζ — у Феофана Исповедника и Musacius — у Анастасия, также описывавших данный эпизод) давно привлекало к себе внимание исследователей. Задолго до А. П. Ковалевского М. Дринов предположил, что перед нами искаженное византийскими авторами славянское слово «мужик»[318], а Ф. Дворник сблизил его с приводимым у Масуди титулом царя волынян[319]. Таким образом, целый ряд исследователей предполагает, что правители восточных и южных славян некогда носили титул «мужик». Справедливости ради следует отметить, что подобная этимология не является общепринятой и вызывает возражения у некоторых специалистов, однако близость названий правителей в различных регионах славянского мира представляет несомненный интерес и делает весьма вероятной предложенную выше трактовку. Косвенно в пользу этой гипотезы свидетельствует и тот факт, что в ряде случаев иноземные историки принимали титул славянских правителей за их имя: так, например, в «Хронике» Фредегара упоминается князь виндов Валлук, имя которого является искаженным славянским титулом владыка. Понятно, что Мусокий византийских авторов не является тем же самым лицом, что «мажек» Масуди, — против их физического отождествления говорит в первую очередь местонахождение первого. Согласно Феофилакту Симокатте, он находился на расстоянии 30 парасангов от византийских сил, что составляет примерно 140 км (впрочем, есть достаточно обоснованное мнение, что данный автор путался в архаизмах, поскольку описывавший те же события Феофан Исповедник говорил о 30 милях). Очевидно, что находившийся в непосредственной близости от дунайской границы с Византийской империей Мусокий никак не может быть отождествлен с верховным царем славян восточных авторов, правившим на Волыни. Тем не менее, называя Мусокия царем (ρηξ), византийские авторы констатируют его более высокий статус по сравнению с другими упоминаемыми ими славянскими вождями, которых они именуют αρχών, εθναρχηζ или ηγεμων. Это позволяет предположить, что после распада славянского единства, о котором писали Масуди и Йакуб, титул верховного правителя племени волынян стали использовать и некоторые отдельные славянские вожди, занимавшие более высокое положение в отношении прочих вождей того или иного региона, как, например, Мусокий в среде живших вблизи Дуная славянских племен. В пользу этого значения царя волынян арабских авторов говорит как то, что у некоторых славянских народов Мужик засвидетельствовано как личное имя или фамилия, например Jan Muzik z Dubrowy, Iwowskii… woewod(a) — в 1433 г., Nobilis Muszyk — в 1467 г., a также белорусская фамилия Мужау[320]. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что в первых двух случаях личное имя Мужик принадлежит представителям правящего сословия — воеводе или просто знатному человеку. В этой связи следует вспомнить, что и др. русск. мужъ означал не только мужчину, человека вообще или лично свободного индивида, но также зачастую и именитого, почтенного человека, воина из княжеской дружины или приближенного царя, короля или князя[321], обозначая подчас наиболее привилегированную часть свободного населения: «и тьгда съвъкоупивъшеся вси людие паче же больший и нарочитии моужи»[322]; с другой стороны, словен. moz имело два значения: «мужчина; муж, супруг» и «член правления (городской или сельской) общины»[323]. Весьма вероятно, что все эти случаи являются отголосками былой связи этого слова с обозначением титула славянского верховного правителя, которая была настолько древней, что успела основательно забыться уже к эпохе Средневековья. Кроме того, под 1141 г. французский хронист Альберик упоминает некоего «короля Руси» по имени Мусух, мужа польской княжны Риксы и отца Софьи, будущей королевы Дании[324]. Поскольку никакого князя со сколь-нибудь похожим именем в Киевской Руси никогда не было, следует согласиться с мнением А. Г. Кузьмина, относящего это известие к западнославянскому племени русов-ругов. Поскольку сходство этого имени с Мусокием византийских авторов несомненно, мы имеем три случая использования интересующего нас термина во всех трех регионах славянского мира, разделенного между собой в двух последних датируемых случаях шестью столетиями. Столь устойчивая традиция, безусловно, свидетельствует как о древности ее возникновения, так и об особом значении данного имени — титула, дававшегося славянским правителям даже высокого ранга весьма редко.