Даже если ты уйдешь (СИ)

— Повторяю, — процедил Муслим, — если вы с кем-то о чем-то договорились, это исключительно ваши проблемы. Я просил этого не делать. Сказал, что не женюсь на девушке, не буду портить жизнь ни ей, ни себе. Я вам честно сказал, что люблю другую.

— Да твоя другая, знаешь, как со мной разговаривала? Ни чашки чая не предложила, скалилась, под конец швырнула мне шубу и выгнала.

— Это правда? — грозно спросил отец.

— Нет, — отрезал Муслим.

— Откуда ты знаешь? Тебя там даже не было.

— Я знаю свою Эсми. Мне этого достаточно.

— Нет, ты посмотри на него! Всё ему не так, всё время хочет нам что-то доказать. Брат женат, сестра замужем. Живут же, горя не знают. А ты даже родителей не спросив, развелся. На нас с отцом потом все так смотрели, будто ты гулящий, а это она потом замуж быстро выскочила и года не прошло!

— Только не надо опять приплетать Севиль. Я сделал так, как лучше для нас обоих.

— Для кого лучше? Для внучки, которая живет теперь с отчимом? Чужим мужчиной! Ты лопух, Муслим! Ты дурак! — в голосе Мехрибан появились истеричные нотки. — Я для тебя стараюсь, чтобы ты один не был, чтобы дети твои были наши, — приложила руку к груди. — Хорошую девушку тебе нашла, чистую, нетронутую. А ты связался не пойми с кем! Разведенка с двумя детьми! И до тебя небось шлялась с другими мужиками.

Резкий удар по столу заставил ее подпрыгнуть. Муслим посмотрел на отца, который, собственно, и остановил жену. Магомед, насупившись, перевел взгляд с притихшей жены, на сына и промолвил только одно:

— Говори.

— Я люблю и уважаю вас. Но я никогда не позволю оскорблять женщину, которую люблю, — ответил он уверенно. — Я женюсь на ней с вашим благословением или без него. Если надо, усыновлю ее детей. И дочь свою сватать не дам. Даже не думайте.

— Всё сказал? — пробасил Мамедов-старший.

— Да.

— Тогда иди.

Муслим встал из-за стола, вышел из столовой и прикрыл за собой дверь. Он сделал глубокий вдох и услышал диалог родителей на родном языке.

— Магомед, кого мы с тобой воспитали? — причитала мама.

— Мужчину, — бросил он ей сердито. — Настоящего мужчину.

* * *

— Ты знаешь, я всегда на твоей стороне, — Вика погладила подругу по волосам. Вдвоем они полулежали на кровати, и Эсми положила голову на ее плечо. — Но тут ты не права.

— Почему?

— Потому что. Ты же с самого начала все решала на берегу. Где твой берег теперь? Если он не знал, что девушку засватали, если просил этого не делать, значит он не виновен.

— Я не хочу портить ему жизнь, — от слез заложило нос и Эсми загундосила. — Не хочу, чтоб он видел меня беспомощной, лысой, больной.

— Если любит, он всё пройдет с тобой.

— Да? — горечь растеклась по сердцу. — Моему бывшему мужу я здоровая не нужна была. Изменял, потому что я располнела. А кто захочет иметь дело с больной?

— Во-первых, хватит называть себя больной, — строго возразила Вика. — И хватит уже строить из себя умирающую лебедь. Где Эсми, которая ничего не боялась, одна подняла двоих детей и построила бизнес?

— Нет её, — отвернулась к стене и смахнула слезинку. — У меня уже нет сил. Я читала статьи. Американские ученые выяснили, что мужчины в семь раз чаще оставляют своих больных жен.

— Я же видела твоего Муслима. Мне кажется, он не такой, — повернувшись, Вика обняла подругу.

— Такой-не такой. Уже неважно. Я его бросила.

— Ну и дура.

В прихожей раздался звонок домофона. Вика привстала и спросила:

— Это дети?

— Нет. Они написали, что после музея пойдут с классом в кино.

— Кто тогда?

— Наверное, ошиблись.

— Да не похоже, — подруга слезла с кровати и вышла из комнаты, прикрыв дверь. Эсми равнодушно лежала, не в силах пошевелиться. Она смотрела в одну точку, то и дело вытирая щеки. Наконец, дверь открылась.

— Эсми…

Женщина повернула голову и увидела на пороге Муслима. Он выглядел решительно и грозно, но вместе с тем, смотрел на нее с такой любовью, что сердце сжималось от боли. И она снова спряталась, вернулась к этому чертову рисунку на обоях, только чтобы не заглядывать в его глаза и через них — в душу.

— Зачем пришел? Я просила тебя уйти и не возвращаться.

— Скажи ему, Цветочек, — сказала стоявшая позади него Вика. — Если ты не скажешь, я скажу.

— Что? — не понял Муслим.

— Предательница, — процедила Эсми.

— Дура, — ответила ласково Кимская. — Я слетаю в магаз. Чтоб когда я вернусь, вы уже помирились.

Оставив их одних, Вика быстро сбежала, закрыв их на ключ. Пути назад не было. Муслим прошел вглубь комнаты и сел на край кровати. Эсми почувствовала как прогнулся матрас. От его близости всё снова внутри замерло. Хотелось прогнать его, но в то же время попросить остаться и не отпускать.

— Что ты должна сказать? — тихо произнес он, положив ладонь на ее руку.

Эсми медлила, борясь со страхом и неизбежностью. Скажет и всё — назад дороги нет. Спустя несколько секунд она села на кровати, облокотившись о мягкую спинку, вытерла рукавом кофточки мокрый нос и встретившись с ним взглядом призналась:

— У меня рак молочной железы, Муслим.