Даже ведьмы умеют плакать

Итак, я оказалась права, и, значит, вырисовывалась очень четкая цепочка: Кирилл Мефодьевич в прошлом служил (по словам олигарха Макеева) в «очень секретной организации, занимающейся экстрасенсами». Там он, вероятнее всего, и узнал про необыкновенные способности моей тетушки Талочки. И когда он начал «практиковать» самостоятельно, то решил отыскать теть-Талочкиных молодых родственниц – резонно предполагая, что ее ведьминские способности могли передаться по наследству. И вот нашел – меня. И через Сашхен, используя ее втемную, добился того, чтобы я на него вышла… А дальше… Дальше – все известно. Я пришла к нему, и началась в моей жизни вся эта катавасия. Только в одном лжеколдун ошибся. Я стала работать не на него, а против него. И закончилось все тем, что олигарх Макеев запретил ему практиковать. Ну, что ж, поделом ему. Будет знать, как связываться с ведьмой…

…Тут нам с Сашкой принесли огурчики, а также водочку для меня и квас – для нее. Зла за колдуна я на Сашхена не держала, она не ведала, что творит, поэтому я постаралась выкинуть из головы эту историю и, как только официант отошел, спросила подругу, уводя разговор в сторону:

– Ты что это выдумала? На отвальной – квас пьешь?

– Понимаешь, Лизхен… – Сашка вдруг смутилась.

– Денег, что ли, нет? – предположила я и щедро предложила: – Да брось ты, я угощаю!

– Да нет, не в этом дело, – отмахнулась Сашка. И снова замялась: – Понимаешь, я не хотела тебе раньше времени говорить… Но мы с Артемом… Помнишь, я тебе о нем рассказывала, он в Би-би-ди-о работает… еще мою обезьянку Мадуру себе на память взял… В общем, мы…

– Очередная любовь-морковь? – улыбнулась я. – Так это же здорово! Почему бы и за это не выпить?! Как раз и водку принесли…

– Вот ты бестолковая! – вдруг разозлилась Сашка. И бухнула чуть не на весь зал: – Я беременна!

Тут я так опешила, что даже свою водку пролила. Просто поверить невозможно! Сашка, убежденная карьеристка! Сашка, которая всегда клялась, что если и заведет ребенка, то в американских традициях – после тридцати пяти! Но сейчас-то ей только двадцать четыре, как и мне! Самое время работать, и зарабатывать, и продвигаться по жизни!

«Вот дурочка!» – чуть не вырвалось у меня.

Но Сашкины глаза светились таким счастьем и совершенно мне непонятным предвосхищением, что оставалось сказать только одно:

– Что ж, поздравляю!

И задать вопрос, которого явно ждала подруга:

– А какой срок?

И выслушать гордый ответ:

– Большой уже малыш! Шесть недель…

Я хотела спросить, что Сашка думает делать с работой и не боится ли, что ее под каким-нибудь предлогом – как часто поступают с беременными – «попросят». Но взглянула на возбужденное, сияющее лицо подруги и поняла: ей совершенно все равно, уволят ее или нет. И на карьеру – даже в Вене, которую я от всех щедрот хотела ей предложить, – Сашке абсолютно наплевать. А мечта у нее одна: чтобы это непонятное существо, которое сейчас растет в ее недрах, родилось здоровым и выросло красивым и умным…

И я вдруг подумала – откуда только взялась такая дикая мысль?! – что, быть может, тоже не стану делать сногсшибательную карьеру в австрийском представительстве «Стил-Оникса». А мой любимый Женька вряд ли будет настаивать, чтобы я пахала, как лошадь, и сутками пропадала в офисе. И никак не станет он возражать против малыша – с таким же, как и у папы, носом-картошечкой…

Как только я это поняла, то подняла свою одинокую водку и еще раз повторила:

– Что ж, поздравляю тебя, Сашхен! От всей души!

…Ну, вот, все прощания закончены. И теперь остается только туча хлопот. Собрать вещи – это самая малость в сравнении с остальными делами. Нужно обязательно сводить бабушку в собес – узнать, как быть с ее пенсией, и к кардиологу – выяснить, какие принять меры, чтобы старушка легко перенесла перелет. Нужно сходить в «кошачий ОВИР«: я с ужасом узнала, что моему бестолковому коту тоже необходим паспорт – только ветеринарный, – и заполнен он должен быть латинскими буквами: «Name of the feline: PIRAT«. Нужно, нужно… В общем, голова идет кругом. А по большому счету: нужно привыкать к тому, что моя жизнь абсолютно изменится. И от грядущих перемен на душе одновременно и страшно, и легко…

Я поняла, что очень хочу, чтобы моя жизнь вместе с Женей текла, как в сказке – «они жили долго и счастливо…». Но бывают ли сказки в жизни? Не потухнет ли наша любовь? Не разочаруемся ли мы друг в друге?

Художник клянется, что все будет замечательно. «Одна проблема: я, кажется, твоему коту не нравлюсь… Но, может быть, он привыкнет?»

Да простит меня Пират, но его привычки и предпочтения меня сейчас волнуют меньше всего. Гораздо важнее: подружится ли Женя с моей бабушкой? Не спалим ли мы свою любовь в пошлых кухонных склоках? И еще: как я буду обходиться без московской суеты и ослепительного зимнего снега, без весенних соловьев, без запаха сирени на Тверском бульваре?..

– Я посажу для тебя сирень, – обещает Женя. – Какую хочешь: хоть сиреневую, хоть белую!