Де Бюсси и инфанта

– Недостаточно. Но у меня есть ценность, больше которой не найти во всей Европе, копия карты с сокровищами неизвестного мира. Это целый материк к юго-западу от Европы, по размеру её превосходящий, местные дикари не знают цену золоту и делают из него домашнюю утварь. Вижу, вы не верите мне, и правильно. Я ни от кого не жду веры. Поэтому экспедицию за сокровищами надеюсь снарядить за свой счёт, в залог неких очень ценных бумаг. Для того собираюсь в Амстердам.

– Экспедиция… Два года. Быть может, и три, нужно ведь время на подготовку.

– Да, ваше высочество.

– К моему супругу, граф, тоже обращайтесь «ваше высочество» или даже «ваше императорское высочество», он – сын императора Максимилиана II.

Альбрехт печально кивнул.

– Точно. Принц и принцесса как в сказке. Но без возможности занять трон. Разве что нас пригласят в далёкую страну. В Польшу, например. Или… – он обернулся к Павлу. – Или в русскую Тартарию.

– У нас православие, – сухо отрезал Павел.

Монарший отпрыск с цыплячьей шеей, выглядывавшей из огромного кружевного воротника, никак не годился для русского трона, будь он трижды православным. Такого бояре сожрут, не успеет царь рот раскрыть.

А я открыл свой, чтобы задать главный вопрос.

– Могу ли я надеяться на вашу лояльность, если в Провинциях большинством голосов народа установится власть штатгальтера выборного, а не назначаемого королём? При условии, конечно, что армия наведёт порядок. И этот штатгальтер не обязательно будет католиком.

– Да! – воскликнула принцесса.

– Нет! – одновременно с ней брякнул юнец и отступил на шаг, оказавшись в непростой ситуации. Долг перед королём Филиппом и католической церковью требовал сопротивляться, но и противоречить жене он не привык.

– Тогда прошу прощения у вашего императорского высочества и осмелюсь обменяться с вашей супругой парой слов наедине, если только у неё нахожу понимание.

Тет-а-тет не получилось, я увлёк принцессу в дальний угол комнаты, и, разумеется, наш диалог вполголоса слышали Альбрехт с Павлом. Уединение было чистой фикцией. Но я в нём нуждался.

– Я совсем не уверена, что по возвращении из экспедиции вы найдёте меня в Брюсселе.

– Поверьте, лучшим выходом для вас было бы уехать в Геную и сесть на первый корабль до Барселоны. Я найду вас в любом городе.

– Приятно слышать, граф. Но зачем?

– Вы разделяете идею, что в одном городе могут сосуществовать католическая, кальвинистская, лютеранская церковь? И приверженцы разных конфессий будут доказывать свою правоту только в диспутах, не стреляя друг в друга? И за порядком присматривать вооружённые люди, не подчиняющиеся никакой церкви, а только выборным гражданским властям?

– Звучит слишком хорошо, чтобы это стало правдой.

– От нас зависит превращение мечты в реальность.

– Звучит романтично… А какова моя роль? И Альбрехта? Особенно если мы уедем из Нидерландов.

– Сложно объяснить в двух словах. В одной стране, я жил в ней, можно сказать, в другой жизни, говорили так: за каждым успехом мужчины стоит женщина. Недавно довелось потерять возлюбленную, скорблю по ней, возношу молитвы за упокой её души. Чувствую себя чрезвычайно одиноко. Павел – мой ученик и единственный друг. Да ещё кобыла, которая со мной четыре с половиной года. Больше нет близких существ, никого. Встретив вас, я почувствовал необычайное волнение. Вы – моя муза. Дама сердца, как в рыцарских романах. Но не потому, что увидел в окне ваше лицо, поднял оброненный платок с вензелями и поднял его на копье как штандарт. Нет… Потому что вы – единственная, кто понимает меня в главном.

Теперь обе изящные бровки поднялись в недоумении. Потом принцесса звонко расхохоталась.

– Всё же вам не хватает придворной утончённости, граф. Сказываются годы, проведённые в военных лагерях с солдатами. Вы только что поставили меня в число близких вам созданий, уравняв в правах… с лошадью! Какая ещё сеньора в Испании слышала подобное?

Действительно! За языком надо следить. И ладно бы болтали по-испански, спрятался бы за плохим знанием, мол – совсем не то имел в виду. Но разговор шёл на французском.

Своего красноречия не хватило, придётся спрятаться за чужим.

Mon triste coeur bave à la poupe,
Mon coeur couvert de caporal…

Стихотворение Артюра Рембо «Украденное сердце», где оно «исходит слюной от тоски», отчего герою не до утех, знает, наверно, каждый, изучавший историю Франции и французскую литературу. Я не посмел декламировать при Исабель банальные слова песенных шлягеров, столь нравившихся королеве Марго и королеве Луизе. Девочка, ещё не вступившая толком в раннюю пору расцвета, она была умнее, глубже коронованных особ и демонстрировала невероятно широкие взгляды, невзирая на строгое католическое воспитание, лишённая перспективы взойти на престол. А в качестве мужа бедняжке достался недосвященник, опасающийся перспективы исполнить супружеский долг из-за боязни «не найти путь к Господу».

– Какая странная метафора… Сердце исходит слюной? Стихами вы умеете удивить, граф, не менее чем политическими амбициями и неуклюжими комплиментами.