Де Бюсси и инфанта

Выпала честь занять апартаменты, в своё время предоставленные Генриху, в моей бывшей комнате разместились Ногтев с Жозефом, сколько я ни противился низведению витязя до уровня прислуги. Я больше не именовал его напарником даже в мыслях, последнее время «при начальстве» (то есть при мне) больше ошивался дон Альфредо, командующий испанскими наёмниками.

Жозеф помог мне стянуть сапоги и приволок таз тёплой воды, на чём был отпущен до утра.

Я растянулся на бывшей королевской постели и предался воспоминаниям.

Каюсь, мысли об Эльжбете всё реже тревожат душу, даже здесь, в месте первой нашей встречи. Всё же я стал человеком XVI века, в котором мужчинам не свойственно долго носить траур. Уж тем более они не накладывают на себя руки из-за несчастной любви, этот декадентский обычай возникнет гораздо позже, ближе к веку двадцатому.

Вспомнился визит в Брюссель накануне выезда в Пруссию. Со мной уже двигалось более сотни вооружённых людей, за время жизни в обоих мирах раньше как-то не приходилось командовать воинскими подразделениями. Правда, это всего лишь батальон из двух рот, возглавляют батальон офицеры от старшего лейтенанта до максимум майора, я в прошлой жизни был полковником, в этой – граф, что тоже немало. Но желание похвастать новой военной игрушкой распирало меня как ребёнка, впервые получившего на день рождения электрический паровозик, и я не удержался, помчался в Брабантский дворец.

– Её королевское высочество инфанта Исабель Клара Евгения! – торжественно сообщила увядшая тётка, ровно это же она говорила в мой первый приезд в Брюссель, будто я способен забыть необычную юную малышку. Таков этикет – особу королевской крови представляют каждый раз заново.

Несколько запущенный дворец уютнее за эти месяцы не стал, но словно посветлел, когда замужняя девственница впорхнула в залу для приёмов, на этот раз – в светлом кремово-песочном платье, слишком весеннем для конца февраля.

– Ваше высочество! – я опустился на колено и склонил голову. – А где же его высочество?

– Вам не хватает моего общества, нужен муж? – задорно прощебетала Исабель, жестом выпроваживая матрону. – Вынуждена вас разочаровать. Дон Альбрехт заявил, что корень всех бед в недостатке или полном отсутствии веры, в слабости нашей Святой Церкви, потому отправился в Рим убеждать папу принять очень важные меры, а моего супруга назначить епископом всех испанских Нидерландов взамен нынешнего, не оправдавшего надежд.

Что-то изменилось. Осенью она относилась к своей дражайшей половине с должным уважением, хотя бы внешним. Сейчас не скрывает сарказма.

– Позвольте мне рассказать одну жизненную историю. Некий набожный юноша изумительно пел в хоре мальчиков кафедрального собора города… неважно, какого именно. В один прекрасный день подошёл к нему протестантский пастор и говорит: в нашем храме хор лучше, мы точно так же веруем в Христа, а за каждую службу мальчикам хора даём по серебряной монетке. Приходи, это ведь не грех, Бог – единый… Мальчик год пел в церкви, а потом вернулся в собор. Пастор поймал его и возмущается: что же ты творишь. На что юный певец невозмутимо ответил: вы же сами меня учили, падре, что Бог един, и все мы веруем в Иисуса Христа. Но католики отныне платят по две монеты за службу!

– Какой меркантильный молодой человек… Конечно, звонкая монета зачастую весит больше, чем неосязаемые духовные ценности. И протестанты – еретики только с точки зрения католиков, себя они считают вполне богобоязненными и правоверными. Альбрехт не может и не хочет понимать очевидных вещей. Боюсь, в Риме он предстанет не в самом выгодном свете.

– Вы обмолвились, что его высочество мечтает о епископском сане. Но как же обет безбрачия?

– Это его не смущает, – рассмеялась инфанта и подошла к окну, словно надеясь увидеть в зимнем пейзаже признаки грядущего потепления. – Он заявит папе о необходимости расторгнуть наш брак, потому что он не консумирован.

– Браво! Воистину претендент на причисление к лику святых, коль удержался от плотских утех, будучи женатым на столь очаровательной принцессе.

Она резко обернулась. Тяжёлый синий взгляд инфанты ударил словно молотом.

– Не смейте! Я вправе подтрунивать над мужем, но другие – нет. Вы, совсем седой, пожилой человек, должны иметь хотя бы элементарное чувство такта.

Вот тебе и приплыли… Тридцати не исполнилось, а уже пожилой. Ну да, практически весь белый, под глазом шрам, по всей роже морщины! Думал, мужественная брутальная потёртость придаёт романтичности в глазах красоток, ан нет – «пожилой человек»… То есть через несколько лет уже старик и в любой момент – покойник. Не жизнь, а мечта!

– Прошу извинить, ваше высочество. Вечное походное существование огрубляет даже графа.

Гроза миновала, а я подумал – какое неблагодарное дело пытаться придумать оригинальный комплимент дочери короля.

– Я попытаюсь забыть эти слова, оскорбительные для моей семьи. Поговорим о деле. Что вам удалось?

– Многое! Без преувеличения, ваше высочество.