Де Бюсси

Он подбросил на ладони полученную золотую монету.

– От вас мне денег не нужно. Но отказываться – нарушать этикет профессии. Надеюсь, смогу решить вашу деликатную проблему… Сеньор! Если бы вы тогда не покорились отдать себя в заложники, великий маршалок коронный не отпустил бы короля. И все, что у меня теперь есть ценного, получено благодаря вам. Почту за честь, если согласитесь присутствовать на моем бракосочетании.

– С француженкой?

– Наполовину германкой, из Лотарингии, – в ответе Чеховского проступила гордость. Само собой, невеста из тех же мест, что и у короля – есть повод кичиться.

– Хорошо, что не терял времени. Ступай! Жду ответа и подготовлю письмо.

Сочинить его оказалось непросто. По единственной причине – я не знал, как Эльжбета ко мне относится.

Пришла в тюремный подвал. Согласилась на замужество с едва знакомым шляхтичем. Разве такое возможно во имя человека, которого не любишь?

Вероятнее всего – невозможно. Но не в случае с Эльжбетой. Ее склонность к самопожертвованию простиралась не знаю до каких границ. Что характерно, брак с представителем сильнейшего и богатейшего клана Речи Посполитой по протекции Радзивилла Сиротки, второго по значимости человека в этом клане, был пределом мечтаний для абсолютного большинства женщин из сословия шляхты. В то же время Эльжбета – единственная из мне известных, способная отринуть предложение самого завидного жениха королевской республики, если бы на нее не давила угроза расправой со мной…

В общем, я не знаю! И не понимаю, что писать!

Начал осторожно.

«Дорогая, несравненная, обожаемая Эльжбета…»

Вычеркнул «обожаемая», потому что это слово слишком сильное, если мои надежды на ее чувства преувеличены. И добавил перед именем «пани». Мы не любовники и даже не объяснялись в любви, без «пани» невежливо. Потом внес еще несколько правок, зачеркнул, снова переписал… За полночь пришел к наилучшему варианту и обнаружил, что справился с первой строчкой из четырех слов.

Утром порвал в клочки все написанное, но повторная попытка далась легче – я решил писать правду. Если правда ее не устроит, у меня вообще ничего не получится. Разумеется, о прежней стезе атташе по культуре в другом мире не сказал ни слова, репутация юродивого мне не поможет, только вскользь заметил, что прибыл издалека, гораздо дальше, чем пани способна представить. И подвел к тому, что не могу выбросить мысли о ней из головы, что ее второе замужество, к которому ее склонили из-за меня, сделало меня самым несчастным человеком на земле, однако не лишило надежды полностью. Надежды на что? Этого я сам себе не мог сформулировать.

Выспаться после бессонной ночи, полной мучений над эпистолярным опусом, мне не дали: хорошо одетый лакей в плаще очень знакомых мне цветов вручил письмо с наказом прочесть немедленно и устно сообщить ответ. Почерк мелкий, женский, при этом уверенный и размашистый. Не приходится сомневаться, что рука, выводившая строки на бумаге, останавливалась лишь ради того, чтобы опустить перо в чернила.

«Дорогой мой Луи! В Париже у вас есть друзья, о которых не пристало забывать. Жду встречи! Мой король дает рождественский бал, сгораю от нетерпения увидеть вас среди гостей и услышать рассказ об ужасных польских злоключениях. Впрочем, не стоит о грустном, Рождество – время новых, удивительных надежд. Помечтаем же вместе!

М.»

– Сеньор?

– Передайте отправителю – я непременно буду.

В оставшееся короткое время нужно начистить перья. О том, чтобы отказаться, и речи нет. Стая хищников всегда одолеет одиночку. Просто как мужчина и любовник я ее не интересовал, хоть и не мог понять – отчего. Значит, мне поступило приглашение о присоединении к стае. «Мой король» – это Генрих Наваррский, имевший собственный двор в Париже, а также отдельный двор, более уютный, создала его супруга. Главный соратник Наварры герцог Алансонский – младший брат будущего короля Франции и мой потенциальный сюзерен. Затейливо выписанное «М» под нижней строчкой письма означало, что его набросала ручка несравненной и непостижимой сестры герцога – наваррской королевы Марго.

Пусть мое сердце принадлежало другой, оно, мимо воли, учащенно забилось, когда я увидел знакомый почерк.

Наварра и Валуа-младший – политические противники Генриха Анжуйского. Примкнув к ним, я со временем стану врагом для всех, кого считал другом последние два с половиной года. Но, похоже, выбор сделан за меня, и к черту сомнения – будь что будет!

Глава тринадцатая Рождественский бал