De Personae / О Личностях Сборник научных трудов Том II

В значительной степени сходную позицию занял и автор всемирного бестселлера «Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть», лауреат Пулитцеровской премии Д. Ергин. В качестве важнейшей причины событий в Иране в начале 1950‑х гг. он выделил следующую: «В начале апреля 1946 г., когда Советы наконец начали выводить свои войска, американский посол в Москве поздно вечером отправился в Кремль на личную встречу со Сталиным. “Чего хочет Советский Союз и как далеко собирается идти Россия?” — спросил посол. “Мы дальше не пойдём”, — был не вполне утешительный ответ советского диктатора. Затем он описал попытки Советов расширить влияние в Иране как шаг по защите собственного нефтяного положения. “Нефтяные месторождения в Баку являются нашим основным источником снабжения, — сказал он, — они находятся рядом с иранской границей и совсем не защищены”. Сталин, ставший революционером в Баку за четыре десятилетия до этого, добавил, что “саботажники, даже человек с коробкой спичек, могут нанести нам серьёзный урон. Мы не собираемся подвергать риску наше нефтяное снабжение”. Фактически Сталин интересовался иранской нефтью. Советское производство нефти в 1945 г. составляло только 60 процентов от уровня 1941 г. Во время войны страна в отчаянии мобилизовала ряд заменителей — от нефтяного импорта из Соединённых Штатов до работающих на древесине двигателей для грузовиков. Вскоре после войны Сталин беседовал со своим министром нефтяной промышленности Николаем Байбаковым (который впоследствии в течение двадцати лет отвечал за советскую экономику вплоть до 1985 г., когда Михаил Горбачёв снял его). Как всегда неправильно произнося его имя, Сталин спросил, что Советский Союз собирается предпринять для выправления положения с нефтью. Его нефтяные месторождения серьёзно пострадали и были истощены, и перспективы вряд ли предвиделись. Как можно перестроить экономику без нефти? Усилия должны быть удвоены, сказал диктатор»[851].

Прямо противоположную оценку свержению Мосаддыка давали советские историки — востоковеды. Так, в наиболее полной и адекватной книге по новейшей истории Ирана они сделали вывод о том, что «свержение Мосаддыка стало результатом неприкрытой агрессии США и Великобритании против иранского народа с целью подавить левые, демократические и национально — освободительные силы народа и лишить Иран его природных богатств»[852].

Автор наиболее популярной работы, посвящённой свержению правительства Мосаддыка, Стивен Кинзер, оценивает свержение Мосаддыка как результат столкновения восточного, традиционного ресурсного государства, пронизанного родовыми, клановыми и религиозными связями, построенного на клиентских отношениях, с западными транснациональными корпорациями, за спиной которых стояли наиболее могущественные организации тогдашнего мира[853].

В последние годы появилась принципиально новая трактовка событий в Иране, связывающая их с корпоратократией. Так, русский историк А. И. Фурсов пишет: «После Второй мировой войны на свет вышла молодая и очень хищная фракция мирового капиталистического класса — корпоратократия. Её первое явление миру — свержение правительства Мосаддыка в Иране в 1953 г., проведённое в угоду не государственным, а корпорационным интересам»[854].

Как это ни парадоксально, все приведённые выше точки зрения, хотя и в различной степени, базируются на фактах, характеризующих события, произошедшие в начале 1950‑х гг. в Иране. Для того чтобы за калейдоскопом фактов увидеть геополитические тенденции и прагматику конкретных действий элитных групп и держав, необходимо сделать небольшой экскурс в художественный бизнес.

Хорошо известно, что с появлением после Второй мировой войны эффективных средств неразрушающего анализа живописных полотен обязательным стандартом при приобретении того или иного произведения искусства стала его магниторезонансная экспертиза.

Дело в том, что в X1V–XVIII веках хорошие холсты и грунтовка в Европе были очень дороги. Поэтому художники средней руки зачастую использовали для своих полотен картины более ранних художников. Они наскоро обрабатывали написанные на старых холстах картины и использовали их как грунтовку для собственных полотен. Причём это происходило не раз, а два и даже три раза. В итоге под одним слоем живописи оказывалось ещё два — три. Причём, как правило, каждый следующий художник обладал меньшим дарованием, чем предыдущий, и использовал в качестве холста и грунтовки гораздо более ценные и с художественной, и с финансовой точки зрения произведения искусства. Сегодня насчитываются уже не десятки, а сотни случаев, когда под полотнами второ— и третьесортных художников обнаруживались картины не только малых голландцев, но и таких корифеев, как Ван Эйк, Кранах, Брейгель и др.