De Personae / О Личностях. Том I

После постановления Совнаркома от 30 июля 1921 г. было восстановлено понятие «тайна кредитных учреждений». В документе говорится, что «справки о состоянии текущих счетов и о переводах выдаются только владельцам или судебным и следственным органам».

В то же время вышел проект Положения о Комитете по делам банков, возглавляемом председателем правления Госбанка. Так, в комитет войдут один из членов правления главного банка страны, председатели или их замы Промбанка, Всекобанка, Роскомбанка, Горбанка и Сельскохозяйственного банка, а также один представитель от обществ взаимного кредита. С совещательным голосом будут участвовать по одному представителю от союзных Наркомата финансов, Госплана, ВСНХ, Наркомата внешней торговли и Наркомата внутренней торговли.

16 декабря 1922 г. открывается первый корреспондентский счёт в зарубежных банках. Это был London City and Midland Bank, London. Решено держать на нём не менее 200 000 фунтов стерлингов[935].

В стране с началом новой экономической политики появилось много акционерных обществ, правление Роскомбанка получало массу предложений участвовать в акционерном капитале тех или иных АО. От большинства из них банк отказывался, в частности, от предложения АО «Пролеткино», а вот 50 акций Московского городского банка 19 декабря всё же приобрёл. В тот же день он позволил «постоянным клиентам (видимо, имеющим уже двухнедельный стаж! — Н. К.) по желанию производить реализацию имеющихся у них золотых монет»[936].

Буквально через четыре дня пришлось давать опровержение. Дело в том, что Декрет Совнаркома от 4 апреля 1922 г. установил монопольное право Госбанка покупать и продавать золотые монеты. Юристы Роскомбанка тем не менее решили, что выдача ссуд под залог монет разрешена, ну а если кто–то не сможет вернуть деньги, то это уже не проблема банка.

21 декабря 1922 г. Роскомбанк включили в число учреждений, принимающих подписку на первый, выпущенный в декабре, Государственный выигрышный заём — стране срочно были нужны деньги[937].

Заём был на общую сумму в 100 млн рублей, срок его действия — 10 лет. На 6-процентных облигациях было написано:

Все платежи по этой облигации производятся в Российской золотой валюте или в долларах по золотому паритету. Народный комиссар финансов (факсимиле).

Вскоре был подписан договор консорциума банков с Народным комиссариатом финансов, его 8‑й параграф касался поддержки курса облигаций. Роскомбанк получал 10% комиссии от реализации бумаг, он также выдавал под них ссуды в размере до 60% от стоимости. Эта операция была ограничена 200 червонцами в день в одни руки, заложить можно было не более чем 10 облигаций. Заведующий отделом краткосрочного кредитования банка А. Л. Шнейдеров так охарактеризовал своих клиентов:

Ссудами до 5 облигаций пользуются или мелкие барышники с Сухаревского и других рынков, или же трудящиеся, получившие облигации в счёт заработной платы, не имеющие почти никакого влияния на установление рыночных цен на заём. Средняя же публика ссудой в 5 или 6 червонцев под 20-100 облигаций не интересуется, и ни одной ссуды под залог займа мы на таких условиях не выдали[938].

19 февраля к руководству банка, видимо, пришло понимание, что их бизнес развивается не так успешно, как хотелось. Во всяком случае правление, «принимая во внимание, что прибыли первых месяцев деятельности банка не настолько значительны, чтобы покрывать текущие расходы», установило максимальный размер ежемесячного вознаграждения, выдаваемого на руки членам правления и директорам, в 300 рублей в золотом исчислении (из 1000 обещанных). «Что касается остальных 700 рублей в месяц для членов правления и 450 рублей в месяц для директоров, что было установлено Общим собранием акционеров от 10 ноября 1922 г., то получение этих разниц отнести к моменту заключения годового отчёта, когда выяснится степень прибыльности банка». Этих денег они так и не получат!

В феврале 1923 г. Роскомбанк, по примеру Промбанка и Покобанка, стал заниматься арбитражными операциями. Дело в том, что ситуация на просторах России была столь разной, что, в частности, по котировкам Московской фондовой биржи иностранная валюта расценивалась в Москве значительно ниже, чем в Петрограде. И этим нельзя было не воспользоваться[939].

Весной встал вопрос о выпуске акций банка. Оказалось, сделать это в послевоенной России весьма нелегко, поэтому решили напечатать упрощённый их вариант — на узорчатой бумаге без водяных знаков[940].