De Personae / О Личностях. Том I

Со временем, глубже войдя в мир бизнеса, отец убедился, что чисто банковской деятельностью он может принести стране куда большую реальную пользу. Провал в разведке и контрразведке — вещь неотвратимая. Это лишь вопрос времени, и если с ними связан банк, будет подорвана репутация банка, а банк без репутации — не банк. Отсюда вывод: всеми силами избегать использования спецслужбами сотрудников банка в качестве своих агентов. И позже, когда отец возглавлял Моснарбанк в Лондоне, он придерживался этого же принципа[1079].

Но работала наша разведка в Китае, видимо, не очень успешно.

В Китае европейцев было не так уж много. Поэтому на них обращалось больше внимания, хотя бы в силу того, что «они приметнее». Здесь все привыкли видеть европейцев всегда чисто и аккуратно одетыми сообразно требованиям моды. И все, кто был одет небрежно или не по сезону, являлись исключением, и для таких в Китае установилось название «русский большевик». Именно большевик, так как русские белогвардейцы одевались либо под европейцев, либо ходили в лохмотьях.

Неумение одеваться ни в одной стране так не бросалось в глаза, как в Китае. Часто бывало, что наш работник был одет вполне прилично и даже по моде, но костюм на нём сидел так небрежно, что сразу выдавало в нём «русского большевика». Особая небрежность у советских работников проявлялась в завязке галстуков и их расцветке[1080]¹⁸³.

Сразу после начала работы Андрея Ильича в отделении Дальбанка, в марте 1933 г., совет директоров советского банка в Лондоне — Московского Moscow Narodny Bank Ltd принял резолюцию, гласившую, что «банк покупает 1000 акций харбинского банка “Дальбанк” за 50 тыс. долларов серебром». За приобретением акций последовало поглощение в 1933 г. и шанхайского отделения Дальбанка. Вместе с ним Московский народный банк приобрёл ценного работника Андрея Дубоносова, которому в своё время предстояло сыграть важнейшую роль в расширении операций банка на территории Европы. Новое Шанхайское отделение активно выполняло операции по торговле золотом и валютному обмену, что со временем обеспечило весьма полезный опыт при осуществлении операций в Лондоне.

Судя по всему, занятие валютными операциями было в то время в Китае увлекательным делом. Дело в том, что в 20-30‑е гг. XX в. единой денежной системы в Китае не существовало. Имели хождение серебро как таковое, медная и серебряная монета (национальная и иностранная) и бумажные деньги. Чеканили китайские серебряные таэли во многих городах — Пекине, Шанхае, Нанкине и др., причём проба и вес этих монет не совпадали. В результате, как отмечалось ещё в 1930‑е гг. в книге члена правления Дальбанка в Харбине П. Д. Разгильдяева «Записки о валютной работе», получалась следующая картина:

шанхайских таэлей 1045,00 равны 1000 пекинских таэлей;

1053,00 – 1000 тяньцзинских;

1024,70 – 1000 ханькоуских;

1067,00 – 1000 циндаоских;

1099,80 – 1000 калганских.

Как пекинскими правительственными, так и частными китайскими и иностранными банками производилась эмиссия банкнот. В общем, анархия денежного обращения была полная!

Был широко развит выпуск бумажных денег местными властями и их суррогатами — меняльными конторами и торговыми фирмами. Не обеспеченные металлическим резервом провинциальные бумажные деньги были подвержены резким колебаниям рыночного курса и часто совершенно обесценивались.