De Secreto / О Секрете

Таким вот образом и начал реализовываться проект Большой Науки, но бурное развитие его началось лишь в 1960-х гг., когда он получил поддержку руководства СССР. Позволю высказать ниже свои соображения по этому поводу. Известно, что так называемый «Карибский кризис» осенью 1962 г. поставил мир на грань ядерного конфликта; впрочем, и до того советскому руководству были известны вполне конкретные планы Пентагона ядерной войны против СССР (который разрабатывал их ещё с середины 1945 г.!). К моменту же упомянутого кризиса оказалось, что ядерный арсенал США составлял около двух с половиной тысяч боезарядов — т. е в 17 больше, чем имелось у нас!

И здравомыслящим людям в нашем руководстве стало ясно, что при таких условиях говорить о «мирном соревновании» с Западом не просто сверхнаивно, а сверхглупо! Для этого нужны не красивые слова, а реальное равновесие сил, и в первую очередь — ядерных. Такой ответ Америке вскоре и реализовался в виде СЯС (стратегических ядерных сил), образуемых «ядерной» же триадой: МБР (межконтинентальные ракеты), стратегические бомбардировщики и АПЛ (атомные подводные лодки-ракетоносцы). Но это потребовало значительного увеличения числа ядерных боезарядов, и тут планы Большой Науки совпали со стратегическими интересами государства, поскольку АЭС могли давать не только электроэнергию и тепло; на них массово нарабатывался и плутоний, в частности — на уран-графитовых реакторах (типа РБМК).

С другой стороны, ядерное топливо для них самих в значительной мере получали на радиохимических комбинатах из отработанного на корабельных реакторах (в т. ч. и на АПЛ) топлива, так что упомянутые выше проекты были тесно увязанными друг с другом, хотя открыто об этом не говорилось. Именно поэтому в НИКИЭТ решили строить АЭС на базе двух типов реакторов — водо-водяного ВВЭР, и уран-графитового РБМК (что значит — реактор большой мощности, кипящий). ВВЭР был двухконтурным, более безопасным, но и более дорогим, а РБМК — одноконтурным, более «простым и экономичным» и более мощным.

Но такая «простота» оказалась хуже воровства (как обычно и бывает), что показал анализ аварии на ЧАЭС в нашей книге. Причём РБМК был значительно более (радиационно) опасным и при штатных режимах работы его, не говоря уже об аварийных.

А ведь выбор-то был — к примеру, в 1974 г. в Чехословакии был построен тяжеловодный реактор на АЭС «А-1». Он оказался и практически безопасным, и экономичным, ибо мог работать на природном (или слабо обогащённом) уране, да имел вдобавок систему газового охлаждения. Но этим проектом СССР так и не воспользовался, ибо задачи, видимо, были иными.

Да РБМК имел, казалось бы, и явные преимущества: во-вторых (ибо о первом и главном было уже сказано), конструкция его во многом напоминала (военные) промышленные реакторы, работавшие у нас уже давно. Например, акад. Доллежаль в своей книге писал: «При сооружении реактора (РБМК. — Н.К.) мы сможем использовать кооперативные связи между машиностроительными заводами, сложившимися ещё при изготовлении первых промышленных реакторов. И это позволит справиться с задачей за 5–6 лет». А затем замечает, что «американцы тратят на это 8-10 лет», и приводит другие экономические и технические соображения. Но продолжим разговор о достоинствах РБМК.

В-третьих, вырабатываемая на нём энергия обходилась на 30–35 % дешевле, чем на ВВЭР, и к тому же на них имелся механизм непрерывной замены отработавшего топлива на новое, без останова реактора, так что процесс производства электроэнергии не прерывался.

И, наконец, в-четвёртых — среди разработчиков бытовала уверенность в создании блоков всё большей мощности. Так, уже к середине 1970-х гг. появились проекты реакторов РБМК-1500, РБМК-2000, РБМК-2400 и даже РБМК-3600! Причём два реактора первого типа, с мощностью 1500 МВт, были введены в эксплуатацию на Игналинской АЭС (Литва) уже в 1984 и 1987 гг. соответственно.

Замечание 1. Кстати сказать, в те же годы не только СССР, но и, к примеру, Франция использовала отработанное в гражданских энергетических реакторах топливо после его переработки на радиохимических заводах, в частности, на заводе PU-1 комплекса «Маркуль», а затем и на PU-2 — с целью извлечения плутония. Последний затем использовался для производства ядерных боезарядов (более чистый), а также и топлива для ЯР (ядерных реакторов).