Dear Reader: The Unauthorized Autobiography of Kim Jong Il

После того как прозвучал дирг, генерал поднялся на трибуну и произнес несколько слов. "Товарищ Ким Чен Сук была мне очень предана", - сказал он. "Все, что она делала, было ради своих товарищей, и она ничего не делала ради себя. Я бы ничего не сказал, если бы она хоть один день жила в комфорте, хорошо питалась и одевалась. Больше всего меня огорчает тот факт, что она ушла из жизни, всю жизнь терпя лишения"

После нескольких других речей все начали выходить из актового зала. На мгновение я обернулся, чтобы посмотреть назад, но генерал подтолкнул меня вперед. Пройдя через дверной проем, я увидел, что небо снаружи затянуто тучами. Даже небеса потемнели от печали, даже земля пропиталась слезами из-за безвременного ухода Матери. Ей был всего тридцать один год.

Сотни тысяч людей заполнили площадь в Пхеньяне, собравшись, чтобы проститься с величайшим революционным борцом, революционным солдатом и революционной матерью, которую когда-либо знала Корея. Толпы людей выстроились вдоль всего маршрута похоронной процессии, но я не мог смотреть на их лица, пока мы ехали домой.

В конце концов мы подъехали к подножию горы Хэбан и остановились перед нашим домом. Солдаты, выстроившиеся вокруг дома, дали двадцатипушечный салют, после чего генерал бережно вывел меня из катафалка. "Присмотри за своей сестрой", - сказал он мне. "Она еще очень молода и не понимает, что происходит. Я скоро вернусь с кладбища".

Кивнув, я повернулась на каблуках и вошла в дом. Когда я вошла в дом, Кён Хуэй плакала. Казалось, она не переставала плакать даже на мгновение. "Брат, где мама?" - спросила она меня. "Куда она подевалась?"

Я обнял сестру и крепко прижал к себе. "Если ты будешь плакать по маме, - сказал я Кён Хуи, - ты обидишь генерала и сделаешь его неспособным работать. Если ты скучаешь по ней, не ходи в слезах к генералу. Отныне приходи ко мне. Я покажу тебе ее фотографию, и мы сможем вспоминать ее вместе". Кён Хуэй прижалась к моей груди. Мое чувство преданности генералу превратилось в материнскую любовь, перетекшую в сердце сестры. Для Кён Хуэй мои объятия стали такими же, как у матери.

Успокоив сестру, я поднялся в комнату матери, чтобы бросить последний взгляд. На тумбочке лежал маленький пистолет, возможно, тот самый, с помощью которого она спасла генерала от смерти. Я взял его в руки и прижал к груди. Мать всегда была верна генералу Ким Ир Сену, делала все для человека, на плечи которого легло тяжелое бремя строительства новой страны. Теперь мне предстояло завершить то, что она оставила незавершенным.

Через несколько дней после похорон я стоял с палкой у окна генерала. Примерно через час, когда я отгонял воробьев, я повернул голову и увидел, что он с интересом наблюдает за мной. "Что здесь происходит?" - спросил он.

"Вас беспокоили воробьи?" сказал я.

"Нет. Меня разбудило то, что я их не слышал. Звук был очень странный. Что ты делаешь с этой палкой?

"Мама использовала ее, чтобы отгонять их по утрам, чтобы ты мог отдохнуть".

"Тогда почему она у тебя?"

"Потому что мамы больше нет, чтобы прогнать их, генерал".

"Подойди сюда", - сказал он. Я сделал, как он просил. Генерал присел так, что мы оказались лицом к лицу. "Может, ты еще и мал ростом, но ведешь себя как взрослый человек. В ближайшие дни мне понадобится твоя помощь. Ты поможешь мне?"

"Конечно". Тогда же я поклялся высоко ценить генерала и посвятить ему все свои силы, как того хотела бы героиня антияпонской войны Ким Чен Сук. Мать умерла, но на самом деле ее не было.

Теперь я была матерью.

 

Глава 3. Корея едина

25 июня 1950 года я проснулся от хорошо знакомого мне запаха: жженого горького запаха войны. Выглянув в окно, я увидел черные тучи, закрывающие чистое голубое небо родины. Наконец-то это случилось: американские империалисты начали войну в Корее. Первым делом я подумал о генерале. Я вскочил с кровати, но обнаружил, что он уже давно ушел. Конечно, это было логично. Он должен был вести военные действия к победе. Как бы мучительно это ни было, все, что я мог сделать, - это попытаться сохранить безопасность. Я продолжал слушать радио в надежде понять, что произошло. Сообщения в новостях были противоречивыми и неполными. Весь первый день я был в тревоге. Мне хотелось позвонить генералу и предложить свою помощь, но я знал, что не смогу до него дозвониться. Поэтому я метался и смотрел в окно, ожидая, что янки обрушат на Пхеньян смертельный дождь.

На следующий день генерал Ким Ир Сен выступил перед всей страной. "Прошлой ночью, - сообщил он нам, - янки и их прихлебатели совершили трусливое внезапное нападение, пока народ еще спал. 100 000 солдат проникли на два километра в северную часть страны".